Танец любви - [12]

— Брось, Димка, хандрить! — улыбающийся, довольный собой Вербицкий тащил его за рукав. — Пошли в «Чипок».

«Чипок» — чрезвычайная помощь оголодавшим кадетам, а проще — чайная, где можно перехватить случаем стакан молока или кефира, а сладкоежкам иногда перепадал шоколад да конфеты.

Димка, как обласканный котенок, потянулся к Сане.

— Но ведь я же хотел как лучше…

Они сидели в чайной и уплетали бутерброды с колбасой, запивая их кефиром, — только здесь возможно было такое лакомство. В желудке приятно булькало, и Вербицкий, дружески обняв Разина, сказал:

— Слушай, Димка, есть дело! Ты там как-то врал, что у тебя знакомая в аптеке. Сумеешь достать, — он нагнулся и тихо шепнул на ухо Разину, — презервативы…

Разина бросило в жар. Испугавшись, что Саня заметил его смущение, он залпом выдул очередной стакан кефира.

— Будь другом, Димка, отплачу!

Димка зажался, не зная, что и сказать: в аптеке у него действительно работала тетя, какая-то очень дальняя родственница. Но как ты к ней подступишься с такой просьбой?.. Он что, Вербицкий, с ума сошел?! Разин потоптался-потоптался и, преодолев свой страх, лицемерно, как бывало раньше в школе, промямлил:

— Ну, знаешь, это, конечно, сложно, но я попытаюсь…

5

Распорядок в училище соблюдался строго. Ровно в пятнадцать часов пятнадцать минут — обед. После утомительных занятий рота нервно вышагивала по плацу. В последних рядах частил шаг, терялся, строй растягивался, а торопливость усиливалась, и малорослые замыкающие уже не шли, а семенили, подхлестываемые окриками командиров.

На зато пообедав, набравшись сил в столовой, рота оживала: веселыми стайками суворовцы с довольными, раскрасневшимися лицами выпархивали из столовой на улицу, кучковались.

Высокий, худощавый майор с правильными чертами лица стоял в сторонке и пристально наблюдал за воспитанниками. Это был командир роты, Силантий Иванович Шестопал. Суворовцы к ротному относились снисходительно, даже по-своему любили, считая его человеком, по крайней мере, порядочным. Характер у майора был взрывчатый — крутой мужик, мог сгоряча обложить матом, но в отличие от других ротный легко отходил и не был злопамятен.

Были у него и свои пристрастия. Два-три суворовца, чаще всего, разгильдяи, ему неожиданно начинали «нравиться», и он непременно задерживал на них свое внимание, порой придираясь по мелочам. Во втором взводе в таких «любимчиках» ходили Димка Разин и Саша Вербицкий.

Но в последнее время Димка научился хорошо выворачиваться. Кто-то подсказал ему, и он детально проработал устав и какие-то неведомые инструкции по суворовскому училищу. Стоило ротному только рот открыть, как Димка тут же с мягкой улыбкой парировал: параграф такой-то, статья такая-то — больше трех нарядов суворовцу не положено… и лишать увольнения тоже не положено.

Почесав затылок, майор задумчиво глядел куда-то вдоль коридора и обычно добавлял:

— Не положено? А я вот сделаю, мать твою, положенным!

Но дальше этого хвастовства не шло. Димка удовлетворенно думал: «Слава Богу, пронесло».

Вербицкий «залетал» чаще, потому и встреч у него с Шестопалом было больше. Но обаятельный Саша — «ну, я же стараюсь!» — умел играть на каких-то других струнках командира роты и, на удивление многих, выходил чистым из воды.

…После обеда ротный минуту давал размяться, привести, как он говаривал, себя в порядок. Подошли командиры взводов. Майор Шестопал мельком взглянул на часы. Еще минуты две стояли, перебрасываясь новостями. Потом майор мотнул своей начинающей кое-где седеть шевелюрой, — толпа суворовцев зашевелилась, и рота начала строиться повзводно.

Майор Серов находился на правом фланге роты и первым увидел генерала.

— Смирно! — гаркнул Серый и подобострастно вытянулся.

Начальник училища неторопливой, усталой походкой подошел к строю, поздоровался с Серым за руку и, кивнув остальным офицерам, вошел в столовую.

После обеда шли с песней. Четко, с шиком отбивая шаг, взводы вытягивались вдоль плаца, стараясь перепеть друг друга. У второго взвода получалось неплохо, и Серый, ревниво следивший за этим, сам вместе со взводом лихо подхватывал очередную песню.

Если взвод был в настроении, получалось стройно и даже по-своему красиво, когда запевала и взвод дружно и весело, с подголосками, выводили одну из самых своих любимых песен — «Малиновки заслыша голосок…»

Пройдя по плацу круг, в ожидании долгожданного перерыва, — а он длился почти до самоподготовки, — предвкушая, что всласть погоняют в футбол или просто поболтаются на спортплощадке, суворовцы оживлялись и песня рождалась совсем иная. «А я в Россию, домой хочу…»

Эта песня вспыхивала и тогда, когда взвод был чем-то недоволен, особенно своим командиром, что бывало, между прочим, весьма часто.

Вот и сейчас Серому показалось, что взвод шел плохо и пел нестройно.

— Разве так поют?! Вы что, на похоронах? — буркнул язвительно майор Серов и завернул взвод на второй круг, в то время как другие взводы уже шумно толпились у входа в казарму.

Второй взвод — «ногу, суворовцы, ногу!» — из последних силенок, с трудом исторгал всем знакомое: «Я так давно не видел маму…»

Когда прозвучала команда: «Разойдись!», недовольные и обиженные взводным, суворовцы степенно и нехотя направились в казарму.