Танец единения душ (Осуохай) - [5]

В дни празднование Ысыаха Аганю не покидало ощущение, что она не ходит, а летает. Вокруг танцевали, пели, но ей больше нравились состязания. Будь она парнем, тоже вышла бы на схватку в борьбе хайсыгай. Когда борются русские, то им важно положить противника на лопатки. Здесь достаточно, чтобы соперник коснулся земли, пусть даже рукой. Поединки кончаются быстро — одна пара, другая, а потом — победители. Но еще быстротечнее соревнования по перетягиванию палки: двое садятся напротив, упираются друг в друга ногами, крепко берутся руками за палку, расположенную поперек, — и тяни рывком на себя. Агане так хотелось попробовать, что спина задеревенела от усилий: они с сестренкой за парнишку с легкой полоской усиков переживали. Он пыжился, старался изо всех сил, глаза пучил, и победил как раз, другой. Но потом грузный мужчина одолел его шутя, оторвав с места, как закостенелого человечка.

В стрельбе из чаачар саа — состязались только дети и подростки. Она уже вышла из того возраста, но как русскую — нуучу — ее зазывали все, а ей и не хотелось отказываться. Цель словно сама летела навстречу и нанизывалась на копье стрелы. Одолеть нуччу для якутских мальчишек было делом чести. И они привели того, кто поражал цель с любого положения, и кому не могло быть равных. Это был все тот же юный борец с темным пушком на губе. Его называли Эндэрей. Или просто по-русски — Андрюша. Он сам подавал противнице-нууче стрелы, и глаза его сверкали радостью, словно две стерлядки в прозрачной воде.

Вместе, наперегонки, они отмеривали землю прыжками икылыы, делая по двенадцать скачков на одной ноге. Потом также, но со сменой ног — состязались в прыжках ыснадга. Под смех прыгали по-заячьи — куобых — обеими ногами! И каждый раз перед первым прыжком Аганя назначала глазами рубеж и загадывала: допрыгну, значит, получится, доскачу, значит, выйдет, преодолею… И сама себе не могла признаться, о чем подумывалось, и таила это в самой себе. И все у ней ладилась и получалось: как кузнечик скакала, дальше многих парней, не уступая ловкому Андрюше.

Её хвалили, сестра восторгалась, лучший из стрелков не сводил глаз. Она стыдливо прятала взор, ибо душа её глядела неведомо куда, где нездешний задумчивый человек искал полезные ископаемые.

Христов камень

Осенью Аганя отправилась в Иркутск, куда обычно уезжали из поселка понадеявшиеся на иную судьбу молодые люди. Устроилась на Востсибэлемент: наклеивала этикетки на батарейки — шлёп, круть, шлёп, круть. Скоро почувствовала: пусть и не тяжелая, но монотонная работа, не по ней. Пошла в рыболовецкую артель на Байкале: омуля ловили, вкусного, но мелкого в сравнении с ленским. Это было интереснее, но тут и прослышала: открылись курсы коллекторов в Управлении геологии. Радёшенька — туда, только бы приняли.

Она искала класс, где должны были проводиться занятия, приоткрыла дверь, и обмерла: за столом, склонившись к какому-то аппарату, к бинокуляру, как узнала позднее, сидел знакомый ей русоволосый человек. Он смотрел в глазок, будто охотник в прорезь прицела: подав вперед плечи, накренив голову, физически ощутимо всем нутром вырываясь туда, в сверкнувшую искорку на кончике пинцета. Рядом длинной вереницей лежали бумаги с чертежами. Образовавшийся сквозняк приподнял бумаги, мужчина резко обернулся. Аганя торопливо прикрыла дверь, и бросилась опрометью вниз по лестнице.

За день она узнала, что за этой дверью — лаборатория, недавно созданная, в ней работает минералог из Ленинграда, сам только после институтской скамьи. Называли его все по фамилии: Бобков. «Светлая голова», — сказал один курсист. «Больше ставит из себя», — отрезал другой.

Аганя подходила к лаборатории вечером. Сочился свет из-под двери. Посмотрев по сторонам, дыхание затаив, она заглядывала в замочную скважину: видела человека, который то сидел согбенно, то вдруг распрямлялся, радостно потягивался, взъерошивал свою русую шевелюру! Она ещё постояла возле здания перед одиноко светящимся окном.

— Ты чего здесь? — остановился рядом староста курсов.

— Гуляю, — пошла она так, вся из себя непринужденно.

— Общежитие скоро закроют!

И Аганя как бы заторопилась в общежитие.

— Геология делается не в кабинетах, — выступал, указав на свет в окне, староста знатоком. — В маршруты надо ходить!

Она решила выследить русоволосого знакомого по фамилии Бобков ранним утром: встретить, будто невзначай перед началом работы. Заняла позицию у входа в лабораторию — так, чтобы он как пошел, а она навстречу: «Ой, здравствуйте! А я вот тоже здесь, приехала учиться!» — придумала она сказать.

Ждала, ждала, и даже выходила навстречу, заслышав шаги по лестнице. Но один раз наткнулась на уборщицу, машинально произнеся:

— Здравствуйте, а я приехала учиться.

— Учись, учись, кто ж тебе… — пробурчала недоуменно та.

В другой раз попала тоже, видимо, на студента. Но этому она уже сообразила не докладывать. Наконец, дернула дверь — человек сидел в той же позе, будто и не минула ночь. Оторвался от бинокуляра, повернулся в задумчивости, все еще пребывая там, в стекляшке своей. И глаза — слепые, блестящие, как весенний лед.