Танец для живых скульптур - [4]

Столь осмысленное и связное соображение могло возникнуть у меня лишь благодаря тому, что я на несколько секунд отвлёкся, стаскивая туфли. Но уже в следующий миг я почувствовал, что истекаю потом.

На носке была дырка!

Увидев спасительные тапки, я стремительно запихнул в них ноги, а когда поднял голову, подумал: "А с чего это я решил, что нужно надевать тапки? И вообще".

- Придётся поить вас чаем,- сказала она.

И я вспомнил: "Ну конечно, я же собирался читать ей стихи! Не читать же их в прихожей".

- Проходите пока в залу,- сказала она, направляясь на кухню.

"Что же теперь будет?"- подумал я, пристраиваясь на краешке дивана. Я увидел бутылку.

Она стояла рядом с раскрытым журналом. Я увидел бокал.

Я прислушался к звукам, доносившимся с кухни. Успею.

Когда она вошла, неся на подносе графин с охлаждённым чаем, я как раз подносил бокал ко рту. В такой позе я и замер.

Она усмехнулась.

- Уже прикладываетесь?

- Я... подумал... неплохо бы... Очень пить хочется.

Она извлекла из бара ещё один бокал.

- Давайте выпьем за знакомство,- предложила она.

И я вдруг сказал: "Можно я буду звать вас Леди?"

Она секунду подумала, потом улыбнулась и сказала: "Можно. - - Чокаться не будем".

Мы осушили свои бокалы.

Понемногу я начал привыкать к своему новому состоянию. Наверное, так привыкают к невесомости.

Чтобы ещё больше расслабиться, я принялся без остановки болтать.

Она внимательно слушала.

Я всё говорил.

Как будто лет десять, день за днём, я пытался дозвониться в телефон доверия, и вот,- о чудо!- наконец, дозвонился, и... Только когда мы уже шли, гуляя по аллее бульвара, меня осенило вдруг, что это просто чудовищно, так долго говорить о себе.

- Прости меня. Я веду себя как последний кретин.

- Это ничего,- сказала она.

- Всё, что я говорил тебе, чепуха. На самом деле, всё совсем не так.

- Наверное,- согласилась она.

- А может быть, и нет. Я сам толком не знаю.

А потом я сказал: "О такой женщине как ты можно говорить только стихами".

Или молчать.

Эти дни, сколько их было? Всё, что я написал, мои стихи, всё, что я сделал, моя жизнь - была Ты.

Я писал Тебе. Разве был среди них хоть кто-нибудь, кто сумел бы прочесть мои письма...

- Просто тебе лень было пальцем пошевелить для того, чтобы напечататься в приличном издательстве,- сказала Леди.

Мы сидели с ней за столиком в летнем кафе, пили вино, и она сказала: "Нужно видеть перед собой цель и смысл происходящего, и тогда всё будет для тебя просто. Тут нет ничего сложного".

- Ты предлагаешь публиковаться?

- Может быть,- сказала она.- А почему бы и нет?

- Это может стать вредной привычкой.

- Бездействие - вот что может стать вредной привычкой.

- Лучше бездействовать, чем совершать нелепые действия. К тому же я не бездействую - я много пишу.

- Много?

- В последнее время меньше, но всё равно, много.

- Ты будешь писать всё меньше и меньше, и знаешь, почему?

- Почему?

- Ты ограничил себя очень узкими рамками и боишься выйти за них.

- Красота безгранична.

- Да,- сказала она.- Жизнь безгранична, и чем ты выше, тем больше тебе доступно.

- Силы человеческие имеют предел,- сказал я.- Равно как и человеческое терпение.

- Вот ты уже и оправдываешься,- заметила она.

- Дело не во мне.

- Конечно, не в тебе. Дело во мне.

- А причём тут ты?

- Не знаю. Причём тут я?

- Ладно,- сказал я.- Я понял, куда ты клонишь. Можешь считать, что ты меня убедила.

- А я вовсе не пытаюсь тебя убедить. Всё это слишком очевидно.

- Думаешь, что я чего-то не вижу или не понимаю?

- Я думаю, что ты склонен видеть жизнь хуже, чем она есть. Может быть, потому что ты боишься жизни?

- Если я вижу плохое плохим, то это не значит, что я вижу в жизни только плохое.

- Ты всегда будешь видеть плохое плохим.

- Да.

- По-другому и быть не может. Не можешь же ты видеть плохое хорошим.

- Да.

- И никто не может.

- И я не могу.

- И ты не можешь. Раз это плохо, то и видеть ты это можешь только плохим, это естественно.

- Ах вот ты о чём...

- Хочешь ты этого, или нет, но в мире существует система, которая определяет отношения между людьми, плохая или хорошая, но она есть. Она подобна пирамиде. И ты ведь не прочь, в принципе, оказаться на её вершине, но как это сделать? А нижние ступени так неприятны на вид...

- Да и наверху, наверное, не лучше.

- Да и наверху, скорее всего, не лучше, так что даже и пытаться не стоит.

- Да.

- И вообще, жизнь ужасна.

- Да.

- Жить, вообще, не стоит.

- Да... Нет. Нет, подожди. Не всё же так плохо!

- Кроме плохого есть ещё и хорошее.

- Вот именно.

- Главное, отгородить себя от плохого. Вовремя распознать и отмести в сторону.

- Это то, что ты называешь самоограничением?

- Да.

- Но я не хочу подниматься ступень за ступенью! В этой пирамиде, или где-то ещё, должно быть место, принадлежащее мне по праву!

- Речь не об этом,- возразила она.

- А о чём? О том чтобы получить всё сразу? Но как? Я понимаю, о какой системе ты говоришь. Армия - классический пример подобной пирамиды. Если только не происходит революция...

- Ты хочешь совершить революцию?

- Я?

- Это представляется тебе заманчивым?

- А разве это возможно?

- Надеюсь, что нет. Хотя революции мало что меняют по существу...