Танец для живых скульптур - [14]

Я сказал: "Мои".

А он сказал: "Нет?"

Тогда я сыграл ещё.

Всю ночь мы просидели с ним в сортире на кафельном полу, курили, разговаривали.

И я снова спросил его: "Почему ты здесь?"

- Мама так решила,- сказал он.- Ты видел её?

- Да, она приходила, я видел. Красивая женщина. Ты здорово похож на неё.

Он улыбнулся.

- Вы с ней поссорились?

- Нет,- сказал он, зажав ладони коленями.- Зря ты так о ней думаешь. Ты её не знаешь. Она... Она меня даже отговаривала, я сам...

Нет, врать он не умел. Но я смолчал.

А ещё через несколько дней один тип, ухмыльнувшись, спросил его: "Это твоя мать, что ли?"

Я заметил, что Мэгги весь сжался, как будто ожидая удара, и я не понял, почему. Мне вдруг сделалось необъяснимо страшно за него.

Я схватил этого парня и оттащил его в сторону.

- Пойдём, в коридор выйдем.

Он стал молча и с остервенением вырываться. Я сказал: "Всё равно же придётся. Пойдём",- и отпустил его.

Мы вышли из палаты.

- Слушай,- сказал я, прижав его к стене.- Если ты хоть раз тронешь его...

Парень слегка перетрусил.

- Я его тронул что ли? Ты чего, псих, что ли? Вальтовый?

- Помалкивай, я сказал.

- А ты что...

Он хотел сказать: "Главный, что ли?"- но не успел.

Я взял его одной рукой за отворот пижамы, а другой чуток придавил.

- Ладно, мне чего, надо что ли! Всё, засох, не дёргайся. Дёрганый.

Между ним и ей была странная связь, мучительная для них обоих, но неразрывная, и они играли в игру, следуя негласным правилам, чтобы изображать жизнь там, где её уже давно не было.

В нём жило какое-то безысходное чувство вины.

Наверное, когда-то в их жизни всё было по-другому, и он был другим, а теперь она никак не могла примириться с тем, что он изменился. И странно, казалось, что с этим никак не может смириться и он сам.

Говорить с ним об этом не имело никакого смысла - он сразу же замыкался и уже не слышал меня.

Мне оставалось только безучастно созерцать, как день за днём я теряю его, как растёт между нами непонимание,- как это было уже не раз в его жизни, всегда по одному и тому же сценарию,- или сделать что-то, почти неважно, что именно, но совершить необратимый поступок, после которого нельзя будет уже делать вид, будто ничего не произошло и не изменилось. После которого всё изменится.

И я пришёл к ней, а она не знала меня в лицо и приняла меня за обычного своего клиента, даже не спросив, откуда я узнал её адрес. Она вообще ни о чём не спрашивала, только назвала сумму и тем самым подсказала мне, что нужно делать.

И я сделал это.

Любой по-настоящему необратимый поступок можно назвать жестоким. Но иногда нет иного выбора, кроме как совершить его.

И тогда у тебя нет больше права на непонимание.

И никто уже больше не сможет тебя обмануть.

3

Фредди поёт небесам, стараясь, чтобы ангелам не приходилось напрягать слух. Воздух, исполненный биения, величественно и страстно качает меня на волнах звука, и вот-вот вынесет в открытое окно.

Похоже на сердце,- думаю я, едва слыша собственные мысли.

В дверях возникает женщина, над изгибом её изысканного тела всплывает, как редоновский кошмар, голова Мэгги, беззвучно изображая слова: "Я не хотел её впускать, но как такую остановишь?"

Она что-то кричит, но император Адриан не слышит её, и ей отвечает Фредди: "I want to break free..."

Её губы быстро-быстро шевелятся, и голос её как голос дикторши крохотной радиостанции, пробивающейся сквозь музыкальную программу Би-Би-Си.

"Кто бы это могла быть?"- размышляет Адриан.- "Какая-нибудь местная радиоточка? Или радиопираты, дрейфующие у корнуольских берегов?"

Фредди: "Oh, I want to break free..."

Голос дикторши: "Хорошо, я подожду".

Женщина пересекает комнату под музыкальный проигрыш и очень красиво погружается в кресло. Я хочу аплодировать ей. Император приветствует её чуть заметным кивком.

Фредди: "Living without, living without, living without you by my side..."

Мэгги наблюдает со стороны двери, император делает ему знак удалиться ему предстоит дипломатическая беседа с посланницей зноеобильного Лесбоса. Антиной повинуется, выразив полное понимание ситуации.

Я жду, что она зажмёт уши или перекривится, но посланница демонстрирует совершенное знание традиций мраморнопышной столицы. Я раздумываю, не сама ли это Сапфо?

Фредди: "I want, I want, I want to break free!"

Внезапно силы оставляют её, её губы сводит судорогой - так сводит ногу посреди открытого океана.

Я не успел отвернуться, и теперь уже поздно.

Комната взрывается вакуумной бомбой тишины.

Итак?....

- So, baby?..

- Что это значит?

- Что именно, бэби?

- Не называй меня так.

- Да, Леди?

- Почему ты ушёл? Что случилось? И даже не дал знать, что с тобой, где ты! Что произошло?

- Послушай, комната ещё шумит как раковина морем...

- Я вижу, ты не в настроении говорить.

- Слишком в настроении, чтобы говорить. Прости, Леди.

- И это всё, что ты можешь сказать?

- ....................

- Если ты начинаешь что-то, то... У тебя есть хоть какое-то понятие об ответственности? Элементарной!

- Я отвечаю перед Богом, мэм.

- Как же с тобой трудно... Но ты хоть сам понимаешь, что это просто непорядочно! Ты хочешь бросить всё, тебе надоело, ладно, но у тебя же есть обязательства, ты сам согласился на это...