Танец для двоих - [8]

«Я будто наспех проживаю чужую жизнь, — думала она. — А это вообще-то моя жизнь… Так куда я вечно спешу?»

На работу. Потом домой. Потом так уже хочется спать, что на философские рассуждения не остается сил. И Надя растет как-то сама по себе…

— Ма, сделай мне тоже кофе…

Сонная дочь стояла на пороге кухни.

От неожиданности Катя опешила.

— Почему ты вскочила так рано? — поинтересовалась она. — И почему кофе? Тебе нужен нормальный, полноценный завтрак…

— Недосуг, — отмахнулась Надя. — Хочу кофе, чтобы проснуться…

— От растворимого никто не просыпался.

— Тогда свари…

— У меня… — Она чуть уже не сказала про отсутствие времени, но вовремя осеклась.

Что-то с Надькой было не так.

Глаза смотрели беспокойно, веки покраснели, уголки губ тянулись вниз — Надька была готова к слезам…

— Сейчас сварю, — кивнула Катя. — Хотя омлет не помешал бы…

— Не могу. Рано еще… Может, через полчасика. Зверство, ма, пихать мне, непроснувшейся, еду…

Она пыталась шутить, но выходило у нее это как-то уныло.

— Надя, что-то случилось?

Глупо спрашивать взрослеющего человека о проблемах. Надя унаследовала от Кати ее упрямую гордость — даже в самые трудные минуты она никогда не жаловалась. Не просила о помощи… Предпочитала справляться сама — но как, скажите на милость, девочка справится?

— Нет, ничего…

Катя продолжала смотреть на нее тревожно, пытаясь успокоить себя, что, в сущности, в Надином возрасте даже самая маленькая проблема разрастается до невиданных размеров.

— Давай поговорим…

— Не успеем… Тебе на работу бежать. Да и нет ничего, ма…

— Я могу позвонить.

— Но мне-то через двадцать минут в школу…

— Почему так рано?

— Спроси у нашего физкультурника, — улыбнулась Надя. — Этот псих надумал проводить с нами аэробику… Говорит, в нашем возрасте девочки полнеют. По-моему, ему просто доставляет удовольствие наблюдать девиц в купальниках…

— Геннадий занимается с вами аэробикой? — удивилась Катя. — Он же…

Представив низенького, коренастого физкультурника, с ежиком на голове, выделывающим танцевальные па, она не удержалась и рассмеялась.

Надя тоже. Правда, глаза у нее все еще хранили тревогу, но девочка явно была рада, что удалось сменить тему, разрядить обстановку…

— Ладно, — посмотрела на часы Катя. — Давай так… Вечерком поговорим о твоих неприятностях…

— Ма, да нет их!

— Я вижу. Просто неразрешимых проблем не бывает, малыш…

Она погладила дочь по голове, поцеловала ее.

— Держись, Надюшка…

И выскочила, торопясь, как всегда, на работу.

Надя какое-то время посидела еще, глядя в чашку, заполненную кофе, — она так и не сделала ни одного глотка. Как только входная дверь захлопнулась, она перестала сдерживаться.

Просто выплеснула кофе в раковину и пробормотала: «Черт бы вас побрал», — а потом долго смотрела, как расплываются в раковине коричневые пятна, похожие на кровь, и по ее щекам катились слезы…

— Дура, — шепотом выругалась она, вытирая слезы. — Сама вляпалась…

Где-то далеко пели два тонких голоса, и текст был похож на речь психоаналитика-проповедника — как будто кто-то вбивал в Надину голову свое видение мира, свой мир — убогий, глупый и агрессивный. «Не верь, не бойся, не проси…»

— Да пошли вы…

Эти девицы сейчас казались ей такими же злыми, агрессивными и недалекими, как…

Она запретила себе называть их. Она даже вспоминать не хотела… Подойдя к радиоприемнику, нажала на первую кнопку, выключая настойчиво повторяющих «мантру», и тут же, словно из другого мира, пришли другие звуки. Богатые гармонией, чувством, и Наде от Моцарта стало еще грустнее. Потому что в данный момент в мире не было Моцарта. Были эти «татушки». И куча других таких же «таточек».

От Моцарта осталась только музыка, звучащая в чужих мобильниках чаще, чем по радио…

— Вспомнишь черта, как он рядом, — поморщилась Надя. Телефон зазвонил сразу, стоило только вспомнить про мобильник.

Она сняла трубку.

— Ну? Долго тебя ждать?

Голос был неприятным, резким, с визгливыми нотками.

— Сейчас, — проговорила Надя. — Я уже иду…

— Давай быстрее… Если, конечно, ты хочешь, чтобы с твоей драгоценной мамочкой все было в порядке. А то ведь сама знаешь, что с ней случится. Если она узнает кое-какие подробности, а?

На другом конце провода противно хихикнули и повесили трубку.

— Уроды, — прошептала Надя. — И сама я дура непроходимая…

Она надела куртку и, оглянувшись, точно ища защиты у своей квартиры, у Моцарта, все еще звучащего по радио, вышла на улицу. На холод…

— Ты уже ничего не потребляешь, кроме кофе, — сказала Анна Ильинична. — Катя, ты вообще меня слышишь?

Катя и в самом деле ее не слышала. Погрузившись в собственные мысли, она медленно отпивала маленькие глотки из огромной чашки. Перерыв между уроками был небольшой — всего полчаса… И не хотелось тратить деньги на «кулинарку» — все равно там ничего, кроме котлет…

— Я привыкла уже, — сказала она, просто чтобы что-то сказать. Она даже улыбнулась, хотя не переставала думать о Наде.

Анна Ильинична, пожилая полноватая дама, только покачала головой. Катю она знала давно — с тех самых пор, как она тут появилась. И Катя ей всегда нравилась, тем более что своих детей Бог не дал… Поэтому она воспринимала Катю как дочь, а Надю держала за внучку.