Танец бабочки - [90]

— Назови свою цену, — произносит Нибуро.

Чаши весов колеблются. Выбор никогда не бывает легким.

— Прошу вас, выслушать меня, господин, — произносит следопыт после раздумья. — Даймё Масамори попросил меня о личной услуге, поскольку их с Синмэном связывали узы дружбы. Я дал слово. А вы знаете — слово самурая нерушимо. Как я могу переступить через это?

— А если я тоже попрошу тебя о личной услуге?

Взгляд хозяина прожигает лоб.

— Вы ставите меня перед неразрешимой задачей, — пристально смотрит Икуно.

— Разве неразрешимые задачи не твой профиль?

Следопыт задумчиво молчит.

— Могу обещать только одно. Если имя убийцы бросит тень позора на ваш клан — вы узнаете об этом первым.

Властитель выпивает сакэ одним глотком.

— Ты огорчаешь меня. Хотя должен заметить, что твое чувство долга безупречно.

Ответ многосложен. Икуно пытается копаться в тонкостях интонаций, прислушивается к интуиции. Интересы глав двух кланов сошлись клином. Неосторожное слово — искра потенциального пламени.

— Я могу продолжать расследование? — тихо спрашивает следопыт.

— Я не могу тебе запретить.

— Думаю, можете, господин. Вы владыка края.

— Мне ни к чему накалять отношения с домом Танго. И ты это знаешь.

Икуно опускает глаза. Даймё кажется еще чего-то ждет, но вскоре подымается:

— Черт бы побрал всю эту канитель! — бросает в сердцах.

Хозяин от души бранится, поминая всю чертячую родословную. Икуно не может взять втолк причины внезапных изменений в действиях даймё. Сейчас рёнин готов поверить в правдободобность его намерений — столько озабоченности во взгляде хозяина. Тогда вполне естественно, что властитель так печется о репутации клана, что даже готов идти на подкуп. Икуно невольно оказался в фокусе дальнейшей судьбы многих людей из дома Нибуро. Если кто-то из слуг даймё запятнал свою честь, позор может лечь несмываемым пятном на многие семьи. И ничего хорошего обычно из этого не выходило, кроме новых смертей и падения самурайских домов. Роль вершителя судеб — далеко не самая приятная.

— Я готов прекратить свои поиски, господин, если дом Танго откажется от моих услуг, — заявляет Икуно, немного поразмыслив.

— К чему ты клонишь?

— Вы можете дескридетировать меня.

— Что? — даймё округляет глаза…

Нибуро озадачено садится.

— Все просто, — продолжает рёнин. — В частной беседе с даймё Масамори вы предоставляете примеры моего недостойного поведения. Пьянки, дебош в харчевне, распутный образ жизни. Масамори дорожит своей репутацией и наверняка откажется от моих услуг. Таким образом я смогу быть свободным от данного слова, что даст вам возможность расследовать дело без превлечения посторонних.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Репутация меня не интересует.

— Что же для тебя дорого?

— Мое слово.

Воины смотрят друг другу в глаза. И даймё понимает, что у него нет причин для недоверия следопыту.

— Я принимаю твое благородство. Но оно слишком хлопотно, — Нибуро прикладывает к виску руку. — Не проще ли просто убрать тебя, раз нельзя купить?

Даймё хитро кривится. По выражению лица хозяина трудно понять — шутит он или говорит серьезно. Видимо великодушие рёнина не произвело на него впечатления. В какие игры решил поиграть хозяин? Или опять стал заложником собственного тщеславия? Может решил просто подурачится? Рёнин окончательно запутался. С такими людьми как Нибуро трудно иметь дело. Иногда их заносит и они упиваются собственной прозорливостью и изворотливостью. И угроза в том, что часто такие люди перестают понимать разницу между чудачеством и опасными играми.

— Этот вариант ни менее хлопотен, — произнесит рёнин спокойно.

— Неужели?

— Моя смерть — это лишние подозрения. Да и Масамори не отступится вот так просто.

Нибуро хохочет.

— Я ждал этого, — говорит хозяин. — И что узнает Танго?

— Только то, что моя безвременная кончина вызвана никак ни острым помешательством или очередным буянством.

Властитель кивает, оценивая сказанное. Нибуро некоторое время внимательно рассматривает лицо следопыта, в попытке угадать биение мысли воина.

— Всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И слишком умно даже для тебя, — от хозяина веет холодом. — Ты блефуешь.

На лице следопыта не вздрагивает ни один мускул.

— Вы имеете полное право проверить это, господин.

Хозяин пожирает Икуно глазами. Наклонившись, берет за руку.

— У тебя пульс покойника, — удивленно произносит даймё.

— Вы же знаете — самурай уже мертв.

Еще мгновение замешательства. Даймё вздыхает и тяжело смотрит в упор.

— Я бы хотел иметь такого воина как ты у себя за спиной, — наконец произносит хозяин. — Но интересы дома Нибуро для меня важнее.

— Я понимаю, господин.

Хозяин молчит, терзая голову мыслями.

— Если предположить, что убийца — слуга клана, его способности в фехтовании должны быть ничем ни хуже Синмэна?

— Вы рассуждаете вполне здраво, — кивает Икуно.

— У меня есть два воина, отвечающие таким запросам.

Нибуро поворачивается вполоборота:

— Содзо! Танэсада!

Самураи грозными тенями возникают по обе стороны.

— Вот тебе возможность определить их мастерство.

Икуно окидывает воинов оценивающим взглядом и замирает от неожиданности. Перед ним стоит сам Накано! Постарев на двадцать лет и, тем не менее, крепко сжимая катану, пожилой самурай ничем не выдает удивления. Лицо Кихэя непроницаемо.