Танец бабочки - [88]
— Вы меня окончательно запутали, господин. Я знаю одно — мастер Иттэй пал в схватке. Это я видел наверняка.
— Я не пытаюсь уличить тебя во лжи, Мата. Просто, возможно, ты видел только часть события.
— Я не понимаю, к чему вы клоните?
Икуно вздохнул:
— Мы мало общались с отцом перед гибелью. Я плохо знал, чем он жил последнее время.
— Мастер был подавлен, — неуверенно бросил Матабэй. — Вероятно, разлука с вами была для него испытанием.
— А ты не думал над тем, что дело не столько во мне, сколько в матери.
— Госпоже?
Икуно провел рукой по глазам. Жизнь разрывала его на части. Создавалось впечатление, что дни красного языка, о которых ходила дурная слава связанная с именем демона Расацу — стража Западных Ворот, распостранились на многие годы бесконечных странствий. Рёнин так долго бродил по земле, что уже перестал понимать, что же он ищет. Вчерашнюю тень или свежий ветер? Или быть может далекий голос предков, тот, что стелится дымом над горой Торибэ? И хотя цель его странствий пустила корни из прошлого, настоящее основательно подкосило желание дальнейшего продвижения по этому пути. И возможно Матабэй прав и нельзя жить воспоминаниями столько лет подряд? Что сказал бы отец? Назвал бы его фанатичную преданность достоинством или безумием?
Иногда рёнин часами молча простаивал на коленях у святилища и сам того не осознавая молил богов освободить его от тяжкой ноши. Бремя, с которым он ходил по земле называлось кодексом чести. И это бремя требовало обелить честь рода. Честь, которая когда-то, при его попустительстве потеряла свою чистоту. И вот теперь, когда исповедь Масы пролила неожиданный свет на события давно минувших дней, Икуно терял последние капли веры в праведность своего пути.
— И что все это значит? — не выдержал старик.
— Я могу только догадываться, Мата. Но пока это только догадки. Возможно со временем мы все узнаем.
По приходу в дом, следопыт принялся тщательней обычного протирать оружие. Матабэй, даже при своих шестидесяти, не мог не заметить напряженного взгляда Икуно. В душе старика зашевелилось беспокойство:
— Вы готовитесь к отьезду?
— С чего ты взял? — спросил следопыт полумашинально, витая мыслями где-то далеко.
— Не знаю. Вы никогда так дотошно не возились со сталью.
Икуно, очнувшись, поднял на старика холодные глаза.
— Даймё пригласил меня на ужин, — произнес многозначительно.
— У вас есть повод для волнений?
— Возможно, — неопределенно бросил Икуно. — Но лучше быть всегда готовым.
Следопыт похлопал Матабея по плечу, увидев озабоченность на лице старика. Однако это не принесло облегчения.
Вложив клинки в ножны, Икуно уже у двери оглянулся:
— Если я не вернусь, позаботься о девченке.
5
Свечи. Сонное дыхание вечера. В уголках полуприкрытых глаз блуждают блики. Пёс игриво лижет руку даймё. Служанки задумчиво молчаливы. Обладательницы тайн. Лицо следопыта трогает улыбка — видимость иллюзорна. Стоит протянуть руку и за напускным величием натыкаешся на пустоту. За внешним узором ширмы убогость трудноразличима, а сплетение нитей радует глаз. Однако реальность невозмутимо превосходит все ожидания. Внутри куклы — сбитое сено. А где же сердце?
— Тебе нравятся собаки?
Икуно изучает незатейлевую морду пса.
— Не знаю, господин, — пожимает плечами. — Как-то больше привык к женщинам.
Глаза даймё искрятся лукавством:
— Эта вредная привычка когда-нибудь всех нас пустит по миру.
— Собаки надежнее?
— Дешевле.
— И не трещат без умолку, — добавил следопыт.
Властитель хохочет. Лучики морщин рассыпаются по неожиданно приветливому лицу даймё. Рёнин не рассчитывал застать хозяина в благодушном настроении, но Нибуро всем своим добродушным видом опровергает напрасные подозрения. Это уже третья встреча с главой клана и Икуно тешит себя надеждой, что не последняя. Даже если даймё в свое время показался довольно своенравным, рёнин легко списывал такое поведение на бремя ответственности. Резкость Нибуро не могла быть его природной чертой, а скорее унаследованной особенностью характера предков или же следствием необходимости железной рукой править кланом. Сейчас они беседуют как двое равных, ибо оба прежде всего воины.
— Как думаешь, может обменять всех моих куртизанок на хорошую псарню?
— Думаю, что даже все вместе псы вряд ли смогут удовлетворить ваше желание, господин. В этом виде борьбы женщины явно сильнее.
Нибуро сквозь смех грозит пальцем.
— Для моего возвраста эта потеря не столь важна.
— Ну, почему же… Ваши рассуждения вполне здравы. Даже в обмене боитесь продешевить.
— Да? — недоверчиво бросает хозяин. — Почему же рядом с тобой я всегда чувствую себя глупцом?
— Буддизм отрицает мыслящий разум, — парирует Икуно. — Вероятно, вы глубоко постигли путь.
Даймё опускает чашу с сакэ.
— Кто знает, — продолжает следопыт лукаво, — возможно глупцы — первые ласточки просветления.
Нибуро взрывается оглушительным смехом. Даже пламя свечей вздрагивает от звуков громкого голоса главы клана. Хозяин в очередной раз ловит себя на мысли, что рядом с рёнином он теряет ощущение времени и чувствует себя прежде всего человеком. Следопыт, странным образом позволяет даймё быть естественным и Нибуро становится даже немного не по себе, поскольку он не привык благоволить к людям после столь непродолжительного знакомства.
