Танец бабочки - [53]

— У богов нет времени на идиотов! — авторитетно заверил Икуно.

Партнеры склонились над реликвиями семьи Сато. Мунисай вытаскивал семейные ценности и дрожащими руками передавал следопыту — это были старые свитки, прошедшие сквозь столетия.

— Ударься башкой об пол, может полегчает. Предки примут за почитание и твоя совесть обелится.

Самурай тяжело дышал, вспотев от напряжения. Грозные взгляды богов будили страх в душе воина. За спиной раздался шорох. Мунисай вскрикнул от неожиданности и упал на колени. Следопыт обернулся. В дверях стоял малец Такаги.

— Ты подоспел вовремя, — усмехнулся рёнин.

Самурай, не смея поднять головы, дрожал на полу.

— Время воздать хвалу маленькому Будде, — произнес следопыт. — Ну — ка, припади к ноге обормот. Трепещи несчастный грешник.

Самурай, убедившись, что вместо грозного божества над ним возвышался ребенок, пришел в себя.

— Когда-нибудь, когда-нибудь… — только и промычал, погрозив пальцем.

— Конечно, конечно, — дурачился Икуно. — Меня поразит молния и ты наконец успокоишься, что боги сдержали слово.

Взяв мальца за руку, рёнин вышел на веранду. Солнце стояло высоко. Зелень колыхалась под полуденным ветром. Лето, разбросав краски по земле, летело над листвой деревьев, опускаясь к океану трав вслед за пением птиц. Взгляд следопыта наткнулся на высохшее пятно. Вечное напоминание мимолетности.

— Странное место выбрал твой господин для последнего путешествия, — высказался вслух.

Такаги проследил за взором Икуно.

— Любое место — только место, — сказал Мунисай, выходя из дома.

Рёнин не разделял простодушие самурая:

— Не скажи. В минуты отчаяния человек стремится к уединению. Здесь нет места толпе. Только разговор один на один с богами.

— Отчаяния?

— Если тебя это удивляет, значит, ты плохо знал своего господина.

Следопыт поднес к глазам исписанные листы:

Мне возвращенье чуждо, но порой

Я рвусь к пути,

Давно золой покрытым.

Самурай озадаченно молчал. Икуно поднял брови в немом вопросе.

— Ну и что? — с обезоруживающей простотой изрек воин.

— Да, — промолвил следопыт угрюмо, — боги определенно слепили тебя в выходной день из всяких отходов и на скорую руку.

— Не заедайся, — предупредил самурай.

— Это невыносимо! — сокрушенно, с притворным отчаянием произнес Икуно. — О, великий Будда!! Ну почему, как только я начинаю видеть в этом животном некое подобие человека, ты разбиваешь мои мечты?!

Мунисай недовольно нахмурился.

— Неужели ты абсолютно не чувствуешь безысходности этих строк? — с надеждой глянул следопыт.

— Ну… — начал было самурай.

— Молчи, презренный! — оборвал Икуно. — Не тревожь мой тонкий слух очередной чушью.

Следопыт отвернулся. Обширные знания человеческой природы, коими поделился молодой воин произвели неисгладимое впечатление в виде приступа острой тоски.

Невдалеке суетились женщины.

— Что они делают? — спросил самурая.

Пристыженный воин бросил беглый взгляд на нескольких служанок, набиравших воду из ручья.

— Готовят тело к кремации, — сказал обиженно.

— Здесь?

— Да.

— Где именно?

— Вон там, — указал Мунисай на участок среди кустарника.

Глаза следопыта застыли на обозначенном месте.

— Я рвусь к пути, давно золой покрытым, — механически шептали губы.

Переводя взор, с видневшегося вдали участка на женщин, Икуно ощутил кислый привкус во рту. Что вдруг потревожило?

Мунисай, заметив сосредоточенность партнера, оживился.

— Что с тобой? — спросил тихо.

Внимание ренина целиком захватило нечто едва уловимое.

— Давно золой покрытым… — повторял Икуно последнюю строку, то и дело меняя направление взгляда.

— Да что с тобой? — толкнул самурай партнера.

Следопыт очнулся, стремительным взглядом окинув молодого воина.

— Еще не знаю, — прошептал.

И, спустившись с веранды, направился сквозь заросли. Чутье подсказывало — где-то рядом затаилось неведомое и, тем ни менеее, уже готовое смести все на своем пути нависшей волной. Икуно бессознательно брел по кустарнику. И чем ближе подходил к заветному месту, тем тверже становилась уверенность в правоте догадок. Песчаный участок земли мелькнул среди листьев. Следопыт раздвинул ветви и, выйдя из зарослей, остановился в полушаге.

Площадка представляла собой вытоптаный и заботливо утрамбованый участок овальной формы. В центре возвышалась пирамида дров — квинтесенция ритуального действа. Ветер играя в листве, погружался в межтравье бегущей волной. Пение птиц сливалось в единую многоголосицу, но следопыт оставался равнодушен к многообразию жизни. Искомый подтекст затаился среди внешних декораций. Неведомый и, тем ни менее, скользящий холодом по спине. Где-то здесь, где-то рядом.

Икуно повернулся и понял, что давно уже не один. Обычно чуткий к чужому присутствию, следопыт вздрогнул от неожиданности. Такаги стоял в нескольких шагах, абсолютно безразличный к окружавшему. Все внимание поглотило нечто незримое, витавшее над участком. Малец настороженно вслушивался, высматривая бегущие тени на песчаном грунте, читая кружевные узоры бликов.

Икуно хотел было окликнуть мальца, но выражение лица последнего заставило отказаться от этой мысли. Движимый скорее смутным предположением, чем уверенностью, следопыт бесшумно приблизился. Присев рядом, проследил за невидящим взглядом, пытаясь разгадать тревожные мысли. Малец оставался безмолвен.