Танец бабочки - [11]

— Ну и что? — уставился на гостя.

— Что? — отозвался тот.

— Не запутывай меня с утра. И так все мысли кувырком. Обьясни толком.

Икуно передал пергамент обратно. Воин глянул на иероглифы, потом на хозяина. Самурай искренне надеялся, что наущения Танго обретут живое воплощение и путешествие не окажется бесполезной тратой времени. Презрение к хозяину самурай себе позволить не мог, поскольку был молод и чтил старших. А если Танго благоволил к этому человеку, значит на то были веские основания.

Хозяин между тем не спешил оправдать ожидания гостя. Его внимание целиком поглотила фляга воина. И даже если бы все вокруг рухнуло, вряд ли он смог бы оторваться от сакэ.

— Ну? — выжидая, бросил Икуно.

— Господин просит вас разобраться. По просьбе даймё Танго, — поклонился гость.

Упоминание фамилии вызвало оживление. Хозяин выпрямился. Взгляд голубых глаз приобрел осмысленость.

— Танго? — переспросил еще раз.

Впервые за все время беседы хозяин проявил внимание к гостю. Хмель сняло как рукой.

— Даймё Танго лично просил вас, — уточнил гость.

Икуно поднес флягу к губам. Известие определенно заинтересовало.

— Просил, говоришь? — хозяин призадумался. — Раз просил, надо помочь.

Самурай вежливо молчал. Молодой воин даже не мог предположить какие узы могли связывать хозяина с Танго. Два этих человека виделись ему абсолютно разными. И то, что хозяин так остро реагировал добавляло масло в огонь любопытства воина.

— А ты, значит, не можешь? — Икуно окинул гостя внимательным взглядом.

— Моя задача несколько иного рода.

— Какого же?

— Я отдан в ваше распоряжение до выяснения обстоятельств дела.

— Неужели? И что прикажешь с тобой делать?

— Готов исполнить любое ваше поручение.

Икуно недоверчиво хмыкнул и налил гостю чашу.

— Тогда пей.

Нечего и говорить, что утварь для чайной церемонии имела строго определенное назначение. Она очищала шесть чувств. Для глаз были висячие свитки и цветочные композиции, для носа — благовония, для ушей — звук кипятка, для рта — вкус чая, а для рук и ног — правильность формы. Ум же очищался сам по себе, когда вышеуказанные пять чувств приходили в гармонию. Поэтому неудивительно, что молодой воин с сожалением поглядывал на кощунственное употребление чаш в качестве обыкновенных чарок для распития сакэ. Но упрекнуть хозяина означало проявить заносчивость. Воину ничего не оставалось как усмирить справедливое негодование.

Самурай немного поразмыслил и смело опрокинул вино в горло.

— Еще, — налил хозяин вторую.

Воин спокойно осушил и вторую.

— Что ж, пить ты умеешь, — протянул Икуно. — Теперь бей меня!

— Как бить? — в замешательстве спросил самурай.

— Нежно, — съязвил хозяин. — Ударь меня от души, удалец.

Гость колебался. Эксцентричность хазяина заслуживала внимания. Завоевать доверие такого человека представлялось делом довольно сложным.

— Ну, слабак! Или ты еще на кошках упражняешся?!

Самурай побагровел. Кровь ударила в голову. Выхватив меч, с сокрушительной силой нанес боковой удар. Однако клинок не достиг цели. Лезвие вонзилось в деревянный столб. Попытавшись высвободиться, гость ощутил холод стали на шее.

— Ты меня разочаровываешь, — сонно бросил хозяин. — Ты уже сто раз погиб.

Молодой воин напряженно дышал. Икуно приблизился.

— Вот черт! Такой столб мне испоганил! — произнёс возмущенно. — Видишь, как глубоко загнал? Сил у тебя хоть отбавляй, а умом не обжился.

Самурай молчал, с замираением сердца следя за клинком, скользящим по подбородку. Хозяин, не отрывая меч от горла гостя, казалось не замечал тревоги последнего, разглагольствуя вполне обыденным тоном, будто рассуждал о последних модных веяниях в одежде. Меч то и дело мелькал в опасной близости от сонной артерии, но Икуно это не смущало.

— Прежде чем бить, — говорил наставительно, — оцени обстановку и выбери наиболее эффективную позицию для удара. А ты машешь, как женщина веником, без разбору.

Гость явно осознавал дурацкое положение.

— Мир? — дружелюбно произнес хозяин.

— Мир, — приглушенно сказал самурай, сдерживая гнев.

Икуно убрал клинок, собираясь присесть, но гость, видимо решив продолжить начатое, с криком бросился в атаку. Поучения пришлись не ко двору. Ловко увернувшись, хозяин нанес рукоятью оглушающий удар в затылок. Самурай рухнул как подкошенный.

— Уже лучше, — прокомментировал Икуно. — Только чего ты орешь, как недорезаный? Будто тебе яйца крутят?

Гость вяло поднял голову. Комната плыла перед глазами.

— Если уж поорать любишь, — невинно продолжал хозяин, — ори что-то внятное.

Икуно на мгновение задумался.

— Сакэ любишь? — спросил с хмельным блеском в глазах.

— Люблю, — простонал воин, приходя в чувство.

— Ну, вот! Нанося удар, представляй огромную бочку сакэ, которую у тебя отобрал противник.

Гость, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Ну, давай! — подбодрил хозяин.

Делать было нечего. Заскрежетав зубами в бессильной злобе, самурай неистово заорал:

— Сакэ!! — и ринулся в бой.

Ирония судьбы сказалась в очередной раз. Клинок, вопреки всему, врезался в поперечину потолка, прервав феерическое шествие. Воин застыл, потеряв всякую надежду в этом доме.

Икуно спешно поднес вожделенную жидкость.

— Держи, Будда обязывает дать просящему, — протянул чашу и глотнул вино.