Танцы на снегу - [75]

Она ждала, а барсук все ворчал, к чему-то принюхивался и морщил свой резиновый нос. И тут Торопыжка поняла, что он собирается влезть в другой вход той самой норы, у которой она стоит. Она отпрянула и притаилась за кустом. Большой зверь полез внутрь. Перед ней явно было барсучье логово. Судя по запаху, внутри были и другие барсуки. Что же это все значит? Она постаралась припомнить, что рассказывал Кувырок о жизни с кроликами. Упоминал ли он барсуков? Не говорил ли, что они жили рядом или нападали на нору? Она посмотрела на отверстие в земле, куда влез барсук, — для кролика оно было слишком широко.

Барсучье логово? Но тогда почему так сильно пахнет кроликами? Торопыжка не знала, на что решиться. Конечно, идти в нору нельзя — там, скорее всего, полно барсуков, а эти звери не погнушаются сцапать зайчиху, которая сама лезет в лапы.

Торопыжка стояла в нерешительности и тут увидела кролика — он вприпрыжку выбежал из зарослей и скользнул в одно из отверстий, ведущих в барсучье логово — или это все-таки кроличья нора? Может быть, барсук полез туда, чтобы убить кроликов? Может быть, их надо предупредить?

— А что это ты тут делаешь? — раздался чей-то голос у нее за спиной.

Торопыжка вздрогнула и быстро повернулась. На нее с подозрением глядела крупная крольчиха.

— Шпионишь? — спросила крольчиха.

— Нет, нет! — воскликнула Торопыжка. — Я не шпионю. Я ищу нору, где предводитель Эрб. Я туда попала?

— А зачем ты засела в кустах?

— Я не засела! Я просто спряталась. Только что в нору залез громадный барсук. Надо предупредить клан… колонию… семью!

— Барсук? Барсуки живут с нами в одной норе. Зато к нам сюда не лезут лисы и горностаи! А, я теперь понимаю, что ты подумала. Нет, нас барсуки не трогают. Они могут схватить кролика из чужой норы, но не из той, где живут сами.

— И как вы только можете жить рядом с врагом?

— Слушай, — сказала крольчиха нетерпеливо, — не жили бы они с нами, жили бы где-нибудь еще. Какая разница?

Торопыжка не нашла, что на это ответить.

— А зачем ты к нам явилась? — спросила крольчиха.

— Ах, да! Меня зовут Торопыжка, я голубая зайчиха родом с северных гор. Говорят, с вами одно время жил мой друг Кувырок.

Крольчиха мгновенно отбросила подозрительность и стала очень дружелюбной:

— Входи, входи скорее, не стой на ветру! Ну и ночка выдалась! Надо ходить осторожно, в любую минуту может обломиться какая-нибудь ветка и дать по голове. Меня зовут Фрамбуаза. Я очень хорошо знала Кувырка. Мы дружили — как говорится, не разлей водой. Пошли, пошли, такой ветер!..

Фрамбуаза первая вошла в нору. Недолго поколебавшись — у нее все еще стоял перед глазами громадный барсук, — Торопыжка полезла за ней.

— Как это понимать — не разлей водой? — спросила она. Они спустились глубоко, Торопыжке казалось, что она в ловушке. Душно пахнущая земля навалилась на грудь, каждый вдох давался с трудом. — Вы были больше, чем друзья?

Она шла по узкому проходу следом за Фрамбуазой, так что хвостик крольчихи маячил у нее перед самыми глазами. Хвостик дернулся, и до нее донесся сдавленный голос крольчихи:

— Не понимаю, о чем ты. Мы с Кувырком много беседовали. Он разговаривал со мной чаще, чем с остальными кроликами. Ты про это спрашивала? Он мне нравился, потому что не был предубежден против нас. Понимаешь? Он ко всему подходил с открытой душой.

— Вот как!

Торопыжка боролась с ужасным ощущением, что туннель все сужается и сужается и в любой момент она может застрять. Интересно, если она и впрямь застрянет, кролики сразу вытащат ее наружу? Или замешкаются, и она задохнется? Земля заглатывала ее, как пасть какого-то громадного зверя. Ей казалось, что громадный язык лижет ей спину. Стены прохода были гладкие, вытертые телами многочисленных кроликов, но Торопыжка не привыкла, чтобы что-то прикасалось к ее шкурке, стены казались ей грубыми, шершавыми. Она не знала, долго ли сможет сдерживать страх.

— Далеко еще? — с трудом проговорила она, глотая воздух.

Не успела она это сказать, как туннель расширился, перешел в галерею. Торопыжка вздохнула свободнее, страх немного отпустил. Она подумала, что назад идти будет легче — она хоть будет знать, что двигается к свежему воздуху. Было совсем темно, но оказалось, что она представляет себе окружающее с помощью других чувств — примерно как в горах в безлунные ночи.

Воздух здесь был спертый, сильно пахло землей. Над головой, как большая серая змея, тянулся толстый корень, из земляных стен выдавались округлые глыбы кварца с прослойками мела. Можно было подумать, что их нарочно воткнули в землю для красоты. Но они были слишком велики, кролики не смогли бы ими ворочать, они просто лежали в земле с незапамятных времен и обнажились, когда копали нору.

Жуткое очарование подземного мира охватило Торопыжку. Здесь все дышало древними воспоминаниями, которые, словно запахи, пробуждали в мозгу какие-то туманные образы, сцены таинственной родовой памяти, мелькающие за гранью узнавания. Эти образы, подобные мгновенным снам, которые невозможно вспомнить при пробуждении, обступили Торопыжку, и она подумала, что, возможно, и зайцы когда-то глубоко зарывались в землю, спасаясь от свирепых доисторических чудовищ. Она чуяла запах погребенных в земле железных и медных предметов и старых костей. Прямо над ее головой в земной толще проходила проложенная невесть когда гать — березовые ветви сгнили и почернели. В земле покоились громадные тяжелые камни, похожие на валуны горной страны. Многое скрывалось в земле.