Танатос рулит! - [10]
Помещение вовсе не показалось NN мрачным. Напротив, в нем чувствовалась завершенность, претендующая на современный вариант аскетизма, пропитавшегося экзистенциальными проповедями, — то, чего он безуспешно стремился достичь в своей перегруженной символами и замысловато спланированной квартире. Даже кресло-качалка не нарушала общего впечатления — это был, так сказать, тренажер наоборот. Ну а наручники постоянно напоминали о том, что свобода, так же, как и несвобода, — ни в коем случае не дар свыше.
Звук был отключен, и боксеры на экране сосредоточенно месили друг друга в первозданной тишине, что придавало действу мифологический оттенок. Зеба следил за схваткой титанов с внешним спокойствием, не подергивая ни единым мускулом. NN понял, что явился не совсем вовремя и лучше дождаться окончания раунда. На его взгляд, темные трусы имели некоторое преимущество, хотя, возможно, светлые просто выматывали противника. После очередного клинча здоровяки разбрелись по углам и по рингу продефилировала полуголая блондинка, показавшая шестерку четырем сторонам света.
Зеба повернул голову и уставился на NN. Тот готовился встретить удивление, но наткнулся лишь на вялое ожидание следующего раунда в обрамлении скуки. И стало как-то неудобно задавать вопросы, да и сами вопросы уже казались ненужными, утомительными и бесполезными. Особенно когда на черепе Зебы обнаружились смятие и дыра, что называется, несовместимые с жизнью. И уж во всяком случае несовместимые со здоровьем. Очень возможно, что и мозг его сделался полегче на пару сотен граммов.
16
— Привет, — сказал NN, словно они встретились в будний день на беговой дорожке и главной его проблемой на ближайшие сутки по-прежнему было преодоление скуки медленного времяубийства.
— Тебя-то чего сюда, к хренам, занесло? — осведомился Зеба в присущей ему грубовато-иронической манере. Подобным образом он разговаривал со всеми, включая женщин пожилого возраста и собственных детей. Как ни странно, это никого не задевало и не раздражало. Во всех своих проявлениях Зеба был на редкость органичен.
Тем временем начался очередной раунд, и он снова уставился на сходящихся лоб в лоб панчеров. Ответ его, видимо, не слишком интересовал. А вот NN все еще интересовал. И его не покидало подозрение, что в этом и заключается слабость позиции: пока тебе не безразлично, что с тобой, ты уязвим для любого плевка судьбы.
— Хотел спросить у тебя то же самое.
— Я, приятель, тут вроде как в отпуске. Или в командировке. Или срок мотаю. Сам еще не понял. Но вообще-то я в коме.
— Не понял.
— Что непонятного? Говорил этому мудаку Хану: не пей, сука, хватит — или давай я за руль сяду. А он мне: не бзди, на автопилоте доедем. Уперся рогом, и ни в какую. И, главное, он прав оказался — доехали без приключений, ни одну падлу не зацепили. А уже в городе на повороте в нас другой пьяный мудак влетел. В бочину справа. Я как раз впереди справа сидел…
История была так себе. Иногда Зеба выдавал и получше, причем с абсолютно серьезным видом. Или даже с угрожающим, типа: «ты что, козел, мне не веришь?». Сейчас у него была вполне безмятежная рожа — обычно это и вводило в заблуждение тех, кто его плохо знал. NN знал его неплохо, но явно недостаточно. Поэтому он спросил:
— А с Ханом что?
— Я ж тебе говорю: я справа сидел. А он слева. Пьяного бог бережет. Наверное.
— Давно это случилось?
— Когда найдешь тут хоть одни исправные часы, не забудь мне сказать.
— А по ощущениям?
— Ты свои ощущения проверь.
NN внял совету и попытался хотя бы приблизительно определить, сколько времени прошло с тех пор, как сам оказался здесь. Это было все равно что взвешивать воздух. Минута и час ничем не отличались. Даже если он начинал считать вдохи, числа растворялись в накапливающихся нулях, длинной вереницей уходили в дырку зеро. В ничто.
— И где это «тут» находится?
— Да хрен его знает, спроси что-нибудь полегче. Это, вроде, и не совсем место. Хотя и место тоже.
Зеба помолчал и едко произнес:
— Другая форма существования.
«Сам придумал?» — хотел спросить NN, но благоразумно воздержался. Зеба снизошел до продолжения:
— Был тут один до тебя, недавно съехал. Говорил, что разменял четвертую сотню и что ему перекантоваться надо, пока он себе новое тело подыскивает. Смешной мудила, ей-богу.
— Так это он тебе про форму существования наплел?
— Ну. Еще говорил, что каждый так сможет, да не каждый захочет. Пока не растратит до конца.
— Что растратит?
— Свой тарантас.
— Может, танатос?
— Может, и танатос. Мне, знаешь, как-то по хрену.
— Да, вдохновляет…
Зеба был не настолько тонок, чтобы уловить сарказм.
— Вот и ему нравилось. Спокойный такой папаша. У него пословица была: кто все знает, тот не дергается.
Они помолчали. Зеба был не на шутку увлечен происходящим на ринге. Дело шло к победе темных сил. Когда светлые трусы оказались в нокдауне, NN поинтересовался:
— Так что там с этим… папашей?
— Съехал. Стало быть, дождался.
— Значит, и мы подождем?
— Я бы на твоем месте на это не рассчитывал. Отсюда только он один своим ходом ушел.
— А были и другие?
— Другие тоже убегали, но очень скоро возвращались.
Если Вы живете в сонном провинциальном городке, если Ваш ум заплыл жиром, а от всех возможных чувств осталась только зависть к тем, кто живет лучше Вас, значит встреча с Ним неминуема.Он нес в себе разрушение уже разрушенного, разбивал уже разбитые зеркала, червем вползал в уже испорченные плоды, топтал уже треснувшую скорлупу. Однако никто не догадывался об этом, кроме него; он имел дело с неизлечимыми слепцами. Никто не знал и о том, зачем он это делал. Скука иссушила его черное сердце. Его жестокость и холодность были беспредельны, преступлениям не было числа, но здесь есть место для описания только одного из них, далеко не самого жуткого.
Земля после катастрофы. Отравленные реки. Заброшенные города. Опустившиеся люди ведут отчаянную борьбу за выживание… Их реальность — лишь подделка, их разум — батарейка для компьютерной системы. Сопротивление практически невозможно, но в засекреченных монастырях уже создают клонов, способных уничтожить систему! Наперехват повстанцам послан неуязвимый охотник — тот, кто убивает одним прикосновением…
Главный герой рассказа, Hик, получил от своей девушки с поцелуем черную метку – небольшой чип, делавшей обладателя жертвой, дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Hик начал жить.
Он – Сенор. Человек без прошлого. Невольная марионетка в чужой хитроумной игре. Человек, коего незнаемая сила заставляет творить многое и многое, человеку непосильное… Бросить ли вызов коварству власть имущих и мощи магов в странном городе, обреченном на безумие и гибель силами Зыбкой Тени Хаоса?.. Сыграть ли – поставив в игре ставкой собственную жизнь – самую запутанную карточную игру в мире? Игру с неведомыми Сущностями, владетелями судьбы?.. Стать ли, наконец, одним из странников Тени, обретя тем самым поистине мифическое могущество – но утратив все, даже собственное лицо? Он – Сенор.
Это – легенда о Собирателе костей. О человеке, мечтавшем обрести бессмертие. Обрести – любой ценой. Даже – ценой договора с… с кем? Кто он – зовущий себя ангельским именем Габриэль, но силу свою черпающий от Тьмы? Кто он – взявший человека, мечтавшего обессмертии, в ученики и оруженосцы?.. Двое начинают Путь. Путь к человеческим костям, без коих невозможен тайный, страшный обряд древней магии. Путь к власти, могуществу, силе. Но – труден такой Путь, и лежит он – через кровь сражений и опасность поединков. Ибо – тяжек жребий Служителя мрака.
...Мир после катастрофы. Странный, страшный и – увлекательный. Каким он может быть? Оледеневший пустыней, в которой вынуждены выживать три расы – мутировавшие суперанималы-воины и ментаты-экстрасенсы и их новые рабы – обычные люди? Замкнутым металлическим Лабиринтом-муравейником, которым правит таинственный и всемогущий Человек-бог?..Безграничным океаном, где люди управляют стаями китов-косаток и белых акул – и где идет вечная, бесконечная война между народами «плавучего острова» и «подводного города»?.