Тамтамы до сих пор звучат - [58]

Я миновал Бирнин-Конни. Указатель на дороге помог найти поворот, откуда шоссе ведет в центры хауса — Сокото и Мадаву, напоминающие большие деревни, сосредоточенные на маленьком клочке земли. В конце пути лежало Маради с несколькими современными зданиями и весьма живописным базаром. Дорога отсюда идет к редчайшему озеру в сухой саванне — Мадарунф. Десятки деревушек этого бедного края высохших долин, которые покрываются зеленью лишь раз в год, прилепившиеся около дороги и отстоящие от нее, полны людей, готовых поделиться тем немногим, что сами имеют. Здесь царство степных кроликов и ласок, перебегающих дорогу перед машиной. Земля породистых коней с гордыми наездниками, ушастых осликов, медленно и важно шествующих по шоссе с поклажей на спине.

— Это край, где действительно забываешь о сумасшедшей технике и цивилизации, куда всегда с удовольствием вернешься опять… — сказал однажды вечером Ж. Рух перед нашим отъездом из Ниамея.

И он был прав: стоит только найти несколько песчинок красной пыли в блокноте, как воспоминания об Африке вновь нахлынут на тебя…

Cogito, ergo sum [20]

«Я мыслю, значит существую». Как давно произнес эти слова французский философ Ренс Декарт. Удивительно, что мудрость его пережила столетия и не потеряла своего смысла и значения в наши дни. Вместе с читателем мы проехали по многим городам и селениям Западной Африки. Камера зафиксировала на пленке природу континента, быт и нравы его народа; перо описало все, что мы увидели и услышали. Но одного никогда не удастся отснять, не удастся записать на магнитофон или выразить словами. Речь идет о способе мышления, о специфике и судьбе народа. Ведь без собственного мышления, мировоззрения человек не вправе называться человеком.

То, что Африка сегодня становится на самостоятельный путь, говорит о ее собственном мышлении и делах. Однако существует большая разница между тем, что думает житель старушки Европы о мыслях и делах африканцев, и тем, что они представляют собой в действительности. Некоторые европейцы до сего дня приезжают в Африку, серьезно рассчитывая увидеть там голых людей, танцующих около костров и поклоняющихся анимистическим фетишам. На деле им приходится остерегаться не людоедов, а возможности сесть в лужу в сделках с африканскими торговцами или опозориться в споре с африканскими интеллигентами о произведениях Шекспира или Мольера. Есть и такие, кто приезжает в Африку с убеждением, что попадет на континент услужливых и покорных белым господам подданных. Но и они, как только выйдут за порог отеля, убеждаются в своей ошибке. Случается, что европейцы рассчитывают натолкнуться на ненависть африканцев к белым вообще.

Считают, что эти люди постоянно размахивают ручными гранатами и стреляют из автоматов или луков вместо приветствия.

Однако многие теперь уже понимают, что африканская действительность гораздо сложнее, что африканцы мыслят в определенном направлении: они пришли к выводу о том, что принадлежность к какой-нибудь партии, цвет кожи или происхождение — еще не гарантия хороших или плохих намерений. Правда, они ненавидят всякого рода дискриминацию. Приятно это или неприятно, но очень быстро приходится убедиться в том, что африканское умение безошибочно распознавать замыслы людей и их характеры быстро будет проверено и на вас.

Африканцы умеют очень искусно выбрать из своего окружения именно то, что им кажется приемлемым. Они твердо следуют тому, что считают правильным, особенно унаследованному от своих предков. Эти черты проявляются особенно ярко, когда речь идет о выборе пути, по которому пойдет современная Африка.

За прошедшее столетие в истории Африки можно отметить несколько периодов.

Сто лет назад шел процесс наиболее бурного порабощения Африки. В это время на Гвинейском побережье еще существовали сильнейшие державы, которые в конечном итоге пошли по пути самостоятельного, подлинно национального движения. Были здесь и небольшие полуфеодальные государственные объединения. В горах Камеруна и Того существовали селения, которые сохраняли свой собственный уклад. В тропических лесах Либерии попадались деревни, где не знали металла, где каменный век не был еще историческим периодом.

На психологию и мышление африканцев, которые попали в различные общественные условия, оказали большое влияние прежде всего те события, которые совершались в узких рамках их племени, народности или государства. Если общество находилось на таком уровне, для которого историки напрасно искали бы подходящее название, переживало период, когда совершался переход от общинного владения к частному, безусловно, все происходящие в нем изменения оказали огромное влияние на образ мыслей и мировоззрение каждого его члена. Появилась, например, убежденность, что присвоение чужого имущества — не воровство, а просто награда за то, что кто-то сделал что-либо в свое время «для общества». Это уже не считается чем-то предосудительным, скорее наоборот — почетным. Если же общество находилось на стадии перехода от матриархата к патриархату, то понимание роли и значения женщины совершенно отличалось от нашего мировоззрения, так же как психология африканок того времени не имела ничего общего со взглядами на жизнь европейских женщин. Речь не шла об эмансипации женщин, более сложным оставался вопрос определения степеней родства и взаимоотношений между родственниками. Они бывают иногда столь сложны, что определить их могут только самые старые члены семьи.