Тамтамы до сих пор звучат - [43]

— Начальник стражи не имеет своего ключа, — сказал он, — и не может даже проверить их работу. Кроме того, они хранят в башне свои вещи, а тут полным-полно бродит всяких подозрительных личностей…

Когда я покидал форт, огороженный столбами с португальскими гербами, то увидел, как заключенный, сидя верхом на средневековой пушке в угловом бастионе крепости, машет мне рукой на прощание. Я осторожно обошел группу малышей, играющих в прятки между камнями, около которых прощались, уходя в рабство, еще их прадеды, и молча пошел дальше.

Жизнь среди обломков прошлого, прокладывающая себе дорогу в новой Виде, оставила два символа, как бы две веры.

Веру дедов и прадедов олицетворяет легендарный змеиный фетиш одного из самых популярных мест Южной Дагомеи. Анимизм фону и других племен эве, к территории которых относится и Вида, до сего дня все еще остается загадкой. Каждый африканец, мужчина или женщина, имел раньше свое собственное божество — фетиш, какое-нибудь растение или животное.

Символ новой веры — веры отцов, привезенный сюда из Европы, — современный собор в Виде 1907 года постройки. Как и большинство костелов этого периода, он не отличается чрезмерно строгими формами какого-либо определенного стиля, хотя своей внушительной внешностью и довлеет над окружающими строениями. Символ старой веры, разместившийся как раз напротив, почти не виден на его фоне.

В городе довольно много построек позднего колониального периода. Главное здание — ратуша. Собор, ратуша, так же как и ультрасовременное здание, в витринах которого выставлено несколько запыленных фотографий, — все это возвращало нас на другой континент и к другим временам.

Ту настоящую жизнь города, которую напрасно искал бы турист в унылом, запыленном культурном центре, можно увидеть совсем в другом месте. Вы идете по улице и случайно обращаете свое внимание на полуразвалившийся романтический дом в бразильско-португальском стиле. Радуясь открытию, вы уже готовитесь нажать спуск фотоаппарата, как за спиной раздается таинственный голос:

— Фотографировать нельзя, господин, это наш дом!

В силу вашего романтического и мечтательного настроения у вас наверняка пробегут по спине мурашки. Вы тотчас представите себе, что сзади стоит разгневанный потомок знаменитого авантюриста Франческо де Суза. Однако, оглянувшись, вы увидите лишь пожилого, растолстевшего африканца.

— Он, правда, уже ничего не стоит, мы два года как там не живем. Дом осыпался во время прошлогодних дождей… Не хотите ли посмотреть наш новый дом?

Через минуту вас уже волокут через улицу, где стоит низенький современный домик. Тут вас моментально окружает вся родня этого человека, вам все покажут, всем представят, и через минуту вы будете знать все об этой семье, члены которой носят громкие бразильско-португальские имена, хотя и родились в Дагомее. Наверное, когда-то давно жил на белом свете некий бразильско-португальский предок, а может быть, было использовано только его имя, так как оно всем очень понравилось. Кого теперь это может беспокоить?

Вы прощаетесь с новыми знакомыми и направляетесь дальше. Несколько поодаль стоит обветшалый домишко с верандой, превращенный в небольшое игорное заведение. Здесь можно найти пару стульев, маленький разломанный столик и приступить к игре. Играют столько, сколько позволяет время, а здесь его у всех предостаточно. Быт в Западной Африке тоже построен в расчете на максимум свободного времени. Конечно, его хватает у всех, в том числе и у парикмахера, что сидит и дремлет у входа в свой «большой салон» с пустыми бутылками из-под вина и пива в ногах, которые свидетельствуют о каком-то недавно прошедшем событии. С противоположной стороны улицы на него поглядывает конкурент, не имеющий даже крыши над головой.

Приближается вечер, становится немного прохладней. Рынок оживает. Закрываются маленькие магазинчики, рыба «гарантированной свежести» вместе с овощами отправляется на кухни, люди из деревень продают свой последний товар, привезенный специально для этого в город, а когда вечер вступает в свои права, сворачивают «магазин» — узел или корзину, горшок или умывальник — и, поставив его себе на голову, отправляются на станцию… Для них ничего не стоит пройти большую часть пути пешком, так как они могут рассчитывать, что подвезут их только на небольшое расстояние, хотя приходят торговцы чаще всего издалека. Все же они кое-что продали. Торгуют здесь не только фруктами или рыбой, но и спичками, которые привозят из Котону, свечами или блестящими коробочками консервов. Может быть, невдалеке отсюда более ста лет назад торговали другим товаром — жизнью и свободой предков. Может быть, именно около этого дерева, под которым сидит булочник, было место казни «непокорного товара», где йевоган, особый посланец дагомейского короля, приказывал отрубать, прижав рогатинами, головы осужденным на смерть. Может быть, прадедушка этого черного мальчонки, машущего сейчас рукой, шел когда-то по тропе к берегу, где грузили на корабль «эбеновое дерево».

Но об этом теперь уже никто не помнит. Остались только старые дома и форты, стены португальской крепости, выгоревшей изнутри, как кулисы некоего драматического театра, который пользовался в свое время успехом, а сейчас забыт. Актеры тоже забыты, как раз те, которые исполняли главные роли. Именно их могилы мы посетили на кладбище перед входом в город! Только статисты остались на сцене, а они приняли решение играть по-иному, намного лучше, чем их предки. Когда вы проститесь с ними и выйдете из лабиринта маленьких улочек, где вперемежку с развалившимися домами колониального периода стоят маленькие современные домики с крышами, покрытыми шифером, помахав на прощание детям, резвящимся возле столбов, которые когда-то выражали экстерриториальность, права и мощь работорговцев, то еще раз вспомните старое изречение, смысл которого так не вяжется с пушками рабовладельцев. И волей-неволей подумаешь, что португальцы по праву «приветствовали» здесь тех, кто пришел с добрыми намерениями.