Тамерлан - [57]

Глава 28. Бабья болтовня

– Сколько же тебе лет, моя миленькая? – спрашивала Севин-бей юную Зумрад, сидя с нею в огромном шатре из великолепного серебристого шелка, украшенного шкурами гималайских снежных барсов. Этот шатер не так давно подарил любимой невестке Тамерлан.

– Мне уже исполнилось четырнадцать, – отвечала Зумрад.

– Уже исполнилось… Милая девочка! – Севин-бей была ужасно рада заполучить на свой праздник самую свеженькую жену свекра. – А я в четырнадцать уже родила.

– В четырнадцать? – удивилась Зумрад.

– Да, – со вздохом легкой грусти отвечала Севин-бей. – Я жила в Хорезме при дворе своего дяди, хорезмского хана. Пришли чагатаи и завоевали Хорезм. Великий господин хотел было поначалу сам на мне жениться. Мне было тринадцать, и я только-только расцвела. Но потом передумал и заставил дядю выдать меня замуж за Джехангира, У Джехангира тогда родился первенец, Пир-Мухаммед, и жена его после родов сильно болела. Джехангиру необходимо было освежить гарем. Так я стала невесткой богоподобного Тамерлана. А через год родила Джехангиру Мухаммед-Султана. Это теперь я уж так располнела. Возраст – сорок шесть скоро. А тогда я была хорошенькая-прехорошенькая, в точности как ты теперь.

– Правда? – покраснела Зумрад. – Спасибо вам.

– Называй меня на «ты», ладно? Хотя бы когда мы разговариваем с глазу на глаз. Ой, а покраснела-то! Не понимаю, почему девушек называют Зумрад. Разве что каких-нибудь больных, чахоточных можно так звать. Посмотри на себя в зеркало – ты настоящая Лолагуль, а никакая не Зумрад[85].

– Государю тоже не нравится мое имя, и он стал называть меня с недавних пор царицей сердца – Яугуя-ага. А я никак не могу привыкнуть. Мне нравилось быть Зумрад.

– А я буду звать тебя Лолагуль.

– Хорошо, как вам будет угодно… То есть тебе…

– Вот, правильно.

– Нет, я не смогу называть вас на «ты». Пожалуйста, не обижайтесь. Все-таки вы происходите из великого рода Чингисхана, а я – всего лишь дочь минбаши.

– Зато прославленного, верностью и доблестью заслужившего от Тамерлана больших почестей и наград.

– Все равно – разница большая.

– Ну, хорошо. – Севин-бей лукаво посмотрела на жену свекра. Она хотела перейти с ней на «ты», чтобы вызвать у нее побольше откровенности. – А скажи, милочка, тебе нравится быть женой Тамерлана?

– Ну, конечно! – удивленно ответила Зумрад. – Разве может быть иначе?

Она снова покраснела, чувствуя, как сильно колотится сердце. Уж не знает ли Севин-бей о ней чего-нибудь такого?..

– Ну вот, ты опять превратилась в Лолагуль! – рассмеялась Севин-бей.

– Я не совсем понимаю, – сказала Зумрад. – А разве вы не любили своего мужа?

– Какого из двух, милочка? – с вызовом спросила Севин-бей.

– Прославленного Джехангира.

– Скажу тебе честно – нет.

– Не-ет? – не поверила своим ушам Зумрад. Какая смелость! – Это правда?

– Клянусь Гафизом! Внешне он был не красавец, но и не урод, характер имел не слишком пылкий, не слишком холодный. Его даже можно было бы полюбить, если бы не запах.

– Запах?

– Да, гнилой запах, постоянно гнездившийся у него во рту. Джехангир с юности был хвор желудком, эта болезнь и свела его в могилу. Когда он целовал меня в губы, мне казалось, я умру от вони, настолько это было невыносимо.

Зумрад не выдержала и прыснула со смеху. Севин-бей отметила это как добрый знак.

– Я вполне серьезно, – сказала она. – Если уж признаваться, так признаваться. Во-первых, мне в те годы до чертиков нравился эмир Мангхали-Буга, бывший токлуг-тимуровец, перешедший на сторону Тамерлана. А во-вторых… – Она машинально оглянулась по сторонам. – А во-вторых, я ужасно сожалела, что хазрет уступил меня своему сыну. И я знаю, он тоже жалел об этом. Представляешь, мы бы сейчас были с тобой согаремницы!

Тут уж обе от души расхохотались.

– А Мираншах? – спросила Зумрад, отсмеявшись.

– Этот придурошный? – фыркнула Севин-бей. – Хотя нет, вру. Поначалу, когда Джехангир ушел в мир иной и свекор выдал меня за своего третьего сына, мне нравился Мираншах. В нем тогда было свое обаяние. Но потом он стал спиваться, потом свихиваться, то и дело лупил меня, наконец, после падения с лошади, когда он здорово припечатался затылком об землю и чуть не помер, жить с ним стало невмоготу. Он все время подозревал меня, что я люблю не его, а покойного Джехангира, а я не могла сказать ему, что ненавидела его брата, ведь Джехангир был для всех идеалом. Своими подозрениями он чуть было меня не свел с ума. Вот была бы достойная парочка! Как я горжусь собой, что в один прекрасный день набралась смелости и сбежала от мужа к свекру. И свекор принял меня, распахнув объятья.

– Я слышала эту историю, – сказала Зумрад. – Мы тогда с отцом жили в Балхе. Отец только что вернулся из похода в Индию.

– А когда я была женой Мираншаха, у меня тоже был один человек, которого я ужасно любила, – продолжала Севин-бей. – Так-то вот и прожила я свою жизнь – любила одних, а детей рожала другим. Ну, тебе-то это не грозит. Я имею в виду – не грозит рожать детей от Тамерлана. Напрасно он думает, что в Китае омолодится и вновь станет полноценным мужчиной. Полагаю, что это всего лишь бредни. А ведь тебе едва ли хотелось бы, чтобы он омолодился, а? Ну, скажи, Лолагуль, ведь едва ли!