Тамерлан - [59]

Отъехав на некоторое расстояние, Шир-Апай пришпорил коня и стал разгоняться. Родственник с кольцом приготовился, слегка наклонившись, все замерли, волнуясь за жениха и невесту – вдруг не получится фокуса. И вот сверкнуло, взлетев в воздух, обручальное колечко, прогрохотали копыта коня, просвистело длинное копье, и молодой барлас, торжествуя, натянул поводья, задирая вверх острие копья, – кольцо было на пике! Конь заржал и, топая, нервно приблизился к помосту, на котором сидела невеста. Медленно опустилось копье, двигаясь острием к взволнованной девушке. Наконец она сняла с острия ловко пойманное женихом кольцо и под всеобщие крики радости и восхищения надела его на палец. Отныне она уже считалась женой. Шир-Апай спрыгнул с коня, взял ее за руку и повел на помост, где пировали Севин-бей, биби-ханым, Зумрад и другие ближние Тамерлана.

Подали еще вина и легких закусок. Выпили за новобрачных, коих вскоре повели в свадебный шатер. Мухаммед нехотя объяснял испанцам происходящее. Они никак не могли поверить, что можно и впрямь поймать кольцо на острие копья, упрашивали Мухаммеда признаться, что это лишь ловкий обман зрения. Когда же он клятвенно заверил их, что никакого обмана нет, а есть подлинное искусство владения копьем, дон Альфонсо все равно не поверил, дон Гонсалес готов был упасть в обморок от восхищения, а дон Гомес искренне расстроился, что как копейщики чагатаи – боги, а франки им и в подметки после этого не годятся.

Кстати, пользуясь отсутствием настырного Тамерлана, дон Альфонсо и дон Гонсалес не пили вина, пробавлялись кумысом и были этим весьма довольны. Наложницы находились при испанцах и вино пили, а запьянев, взялись щекотать и пощипывать своих подопечных. После того как кольцо было столь удачно поймано, всеобщий веселый гомон за свадебным дастарханом заметно усилился. А когда принесли шелковую простынку с пятнышком крови, веселье выплеснулось через край, все смеялись, шутили, рассказывали смешные истории, когда же подали мясо, принялись играться с ним, изображая из себя голодных зверей, вырывая друг у друга горячие окорока и бараньи лопатки, лепешки и фрукты.

Ахмад Бухари, управляющий царским гаремом, подойдя к Мухаммеду, сообщил, что великая госпожа хочет побеседовать с послами, и пришлось перебираться на главный помост. Сарай-Мульк была заметно пьяна. Прежде всего она строго объявила, что видела, как франки пили только кумыс.

– Ну вот, не сам, так жена… – пробормотал дон Альфонсо и вынужден был, приняв из рук биби-ханым подряд два полных кубка, осушить их. Дон Гонсалес, как ни твердил, что у него только сегодня впервые не очень-то безумствует печень, тоже в конце концов был насильно напоен.

– А правда ли, что я выгляжу не намного старше самой юной жены государя, вот этой вот самой девочки? – Спросила Сарай-Мульк, удовлетворившись питием упрямых франков. – Малышка, покажись!

Мухаммед перевел испанцам ее вопрос и потребовал от них, чтобы они немедленно завопили и принялись жестами показывать свое восхищение красотой и молодостью старшей госпожи. Лучше всех со своей ролью справился, как ни странно, магистр богословия. Тут Мухаммеда чуть было не хватил удар, когда он услышал, как захмелевшая Зумрад во весь голос произносит:

– Тополь ты мой стройный! Прекраснейший из всех багатуров! Скажи, не ты ли был тот лихой копейщик, что поймал обручальное кольцо на моей свадьбе с Тамерланом?

– Увы, – прикладывая ладонь к груди и придерживая выпрыгивающее оттуда сердце, отвечал Мухаммед Аль-Кааги. – В тот день, когда прекраснейшая Яугуя-ага выходила замуж за Султан-Джамшида[86], скромный посол его величества был далеко-далеко от Самарканда, должно быть, проезжая в это время Иракский Мавераннахр[87].

Тут Севин-бей принялась что-то шептать пьяненькой Зумрад, очевидно, увещевая ее, чтобы она не выражала так громко своих чувств.

– Ой, это вино!.. Это ужасно! – воскликнула Зумрад. – Но мне так хорошо, так легко! Все дурные предчувствия куда-то улетели. Мухаммед, я хочу сказать тебе, тополь мой…

– Стоп! Стоп! Стоп! Стоп! – громко захлопала в ладоши Севин-бей. – Хватит нам тут веселиться. Невестин сок мы уже видели, невинность ее в вине утопили, теперь пора перебираться нам под другие навесы – туда, где великий тополь и столп счастья и радости, лучезарный государь наш Тамерлан женит своего внука Искендера на угэдэйской княжне. Все туда! Все за мной! Великая госпожа, ведите нас к своему сиятельному супругу.

И все общество, участвовавшее в празднике, гурьбой повалило на другой пир, пьяные спотыкались и падали, и таких было немало, причем некоторые, рухнув, уже не имели ни сил, ни желания подниматься и оставались лежать, будто павшие на поле брани.

Севин-бей улучила минуту, чтобы шепнуть Мухаммеду:

– А ты, красавчик тополек, позаботься о нашей юной пьянчужке. А не то она на всю орду разгласит, как сильно обожает тебя.

– Но я должен сопровождать послов, – озадаченно пробормотал Мухаммед. – Хорошо, я постараюсь успеть…

Пользуясь тем, что при выходе из сарапард, окружающих стан Севин-бей, создалось столпотворение, Мухаммед подхватил свою Зумрад за талию и потащил ее в сторонку, шепча: