Там, где папа ловил черепах - [92]
Лева сказал, что это насилие над личностью, — он не позволит выключить электричество, потому что читает «Пармскую обитель», которую нужно вернуть товарищу завтра.
Чуть было не вспыхнула ссора.
— ТУЭС сам выключит свет, — сказала мама.
Так и случилось. Едва лишь заводской гудок протяжно оповестил о противовоздушной тревоге, электричество разом погасло во всем районе. Люди стали, чертыхаясь, зажигать керосиновые лампы, да так и сидели с ними, прикрутив фитили. Рокотали в темном небе самолеты. В городе было темно, хоть глаз выколи.
Почти у каждых ворот дежурили назначенные заранее дружинники из местных жителей. На нашем подъезде сидели Дарья Петровна и тетя Юлия. Дарья Петровна была страшно взволнованна и жаждала, чтобы кому-нибудь срочно понадобилась ее медицинская помощь. Но вокруг было до обидного спокойно, многие жители просто-напросто улеглись спать, хоть часы показывали только девять.
Я в это время находилась у Ламары, Лева тоже. Хоть дома с нетерпением ждала его «Пармская обитель», он все же решил не терять такого хорошего, романтического вечера рядом со своей подругой.
Мы вышли на балкой. Было жутко и весело.
— За время войны с белофиннами ни один вражеский самолет не показывался над Ленинградом, — сказал Роберт.
— А там же близко, — заметил Федя.
— Ну и что? Они боялись наших истребителей.
— Могучие сейчас истребители у немцев, — сказал Игорь, — «Мессершмитт-110». Он сопровождает бомбардировщиков и патрулирует.
— Да, потому англичане не могут использовать бомбардировочную авиацию в дневное время. У них нет таких самолетов.
— Неужели будет война? — тетя Кэто ужаснулась.
— Войны не будет. Мы — самая сильная держава и не хотим войны.
— Да, но посмотрите: уже и в Ливии война, и в Албании, и в Китае что делается…
— Пусть только попробуют сунуться! Мы им такого покажем, что эй-ей-ей!
— Никто не в силах победить нас!
Игорь тихонько запел:
— Ой, деточки мои, — вздохнула тетя Кэто.
— дружно подхватили мальчики.
И показалось, что они уже совсем взрослые.
У меня по коже мурашки побежали: да, да, никто не в силах победить нас.
Ведь нас так много, мы такие дружные, ну кто, кто осмелится пойти на нас войной?
— Скорей бы начали прокладывать железную дорогу по Черноморскому побережью, — сказал дядя Ило. Он только что вернулся с завода и сообщил радостную весть: их бригада отремонтировала еще один электровоз раньше назначенного срока. — Вот если бы строители так же дружно и быстро строили, как ремонтируем мы. Очень нужна эта дорога, очень.
— Ничего, — сказал Лева, — дело не в дорогах. Если начнется, мы их техникой задавим, техникой!
— Да, она у нас колоссальная, — подхватил Роберт.
Вот снова загудел заводской гудок, давая отбой треноги. Надо было бежать домой… Но Федька завел патефон, и мы опять танцевали. Я могу танцевать без конца.
— Все же надо идти домой, Отар.
— Хорошо. Пойдем, — сразу согласился он. Весь вечер Отари был какой-то озабоченный. Сам на себя непохожий.
Вышли на улицу. Лева простился с Ламарой и зашагал по улице мимо нас.
— Постой! — крикнула я.
Вернулся.
— Что?
— Не успеешь выспаться, да? Из-за тёбя меня мама будет ругать.
— А… «Пармская обитель»?
— Не ври, спать завалишься!
— Как захочу. А ты, Отар, давай тоже домой. Голову на плечах иметь надо.
Последняя фраза удивила: ведь Лева никогда не вмешивается в дела других. Он же враг насилия.
Я все же крикнула:
— Неужели так спать хочется?
— Как вам — гулять! — не оборачиваясь, крикнул в ответ.
Отари вздохнул:
— Да, надо идти домой.
— Какой противный этот Левка!
— Я провожу тебя.
Кивнула.
На улицах была еще какая-то торжественность — повсюду встречались возвращающиеся домой дружинники и дружинницы. Они тихо разговаривали, смеялись. Отари взял меня легонько за локоть и вздохнул.
— Что так тяжело? — поддразнила я.
— Эх! — воскликнул он печально. — Если бы человеку дано было угадывать мысли другого.
— А стало бы легче, если бы угадала? — на мгновенье мелькнула мысль: а может, он хочет признаться мне в любви? Но я эту мысль сразу отбросила — вид у Отара был какой-то пришибленный.
— Да что с тобой? Дома неприятности? Тебя тоже мама ругает за…
Он рассмеялся:
— Нет. Мама не ругает.
— А что случилось?
— Да так, ничего. Ну ладно, хватит. Эх-ха-ха!
Такого горестного возгласа я, по правде говоря, еще ни разу от него не слыхала.
Как мне стало потом известно, в день этих самых учений МПВО он получил в школе сразу три двойки. Это было для десятого класса ЧП. Сразу созвали комитет комсомола. А он сам член комитета. Постановили: если за неделю не исправит двойки, не только из Ламариной компании выставят, но и в личное комсомольское дело выговор влепят. Лева угрожал, и Игорь угрожал всячески. Отара ведь на буксир брать не надо, как взяли Федьку. Отар сам вполне может подтянуться, если возьмет себя в руки. Ему разрешили прийти к Ламаре в день учений МПВО только потому, что понимали: в такой необычный, тревожный вечер учеба все равно не пойдет в голову.
Повесть советского писателя, автора "Охотников на мамонтов" и "Посёлка на озере", о случае из жизни поморов. Середина 20-х годов. Пятнадцатилетний Андрей, оставшись без отца, добирается из Архангельска в посёлок Койду, к дядьке. По дороге он встречает артель промысловиков и отправляется с ними — добывать тюленей. Орфография и пунктуация первоисточника сохранены. Рисунки Василия Алексеевича Ватагина.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.
«Прибрежный остров Сивл, словно мрачная тень сожаления, лежит на воспоминаниях моего детства.Остров, лежавший чуть в отдалении от побережья Джетры, был виден всегда…».
Герои произведений, входящих в книгу, — художники, строители, молодые рабочие, студенты. Это очень разные люди, но показаны они в те моменты, когда решают важнейший для себя вопрос о творческом содержании собственной жизни.Этот вопрос решает молодой рабочий — герой повести «Легенда о Ричарде Тишкове», у которого вдруг открылся музыкальный талант и который не сразу понял, что талант несет с собой не только радость, но и большую ответственность.Рассказы, входящие в сборник, посвящены врачам, геологам архитекторам, студентам, но одно объединяет их — все они о молодежи.
Семнадцатилетняя Наташа Власова приехала в Москву одна. Отец ее не доехал до Самары— умер от тифа, мать от преждевременных родов истекла кровью в неуклюжей телеге. Лошадь не дотянула скарб до железной дороги, пала. А тринадцатилетний брат по дороге пропал без вести. Вот она сидит на маленьком узелке, засунув руки в рукава, дрожит от холода…