Там, где папа ловил черепах - [91]
Мама запретила мне уходить по вечерам из дома.
— А ты пойди и проверьте кем я провожу время, — сказала я ей, — тогда сразу разрешишь.
— Зачем мне ходить проверять?
— Чтобы не беспокоиться.
— Представляю, как вы надоели родителям Ламары.
— Ничего мы не надоели. Дядя Ило нам про революцию рассказывает.
— И что, до двенадцати ночи?
— Что до двенадцати ночи?
— Про революцию.
— Нет, но…
— Ты мне голову не морочь! Вчера, например, явилась домой в одиннадцать часов, а сегодня в двенадцать. Что это такое?
— Да, увы, время летит, что же делать?
— Я тебе покажу, что делать! Почему ты возвращаешься домой не с Левой?
К этому вопросу я не была готова. К счастью, мама в тот момент следила только за ходом своих мыслей.
— Не правится мне это. Прекрати эти хождения! Иначе придется принять меры. А ты меня знаешь. Не посмотрю, что ты такая большая, и отшлепаю за милую Душу.
— По не могу не я все время сидеть одна! Мама, можно я приглашу моих друзей к нам? Познакомлю тебя с ними, они такие…
— Ни в коем случае.
— Почему?
— Да потому что всему свое время. И теснота у нас. Нет, нет. И вообще, зачем ты меня нервируешь? Я прихожу из школы, извини за выражение, с ног валюсь, не чаю, как до постели добраться. Не шути, мне немало лет, вот доживешь до моего возраста…
— Значит из-за этого я не могу ходить к подругам?
— А почему? Ходи. Днем.
— А там самое интересное вечером.
— Ира, я сказала!
— Я тоже сказала.
Маме, видимо, показалось, что она ослышалась. А я сама не понимала, как осмелилась так дерзко разговаривать с ней.
— Вот отправлю тебя к отцу, — медленно, с угрозой проговорила она, — там, в деревне, не очень-то погуляешь.
— Ну и поеду! — сказала я.
Душила обида: ведь ничего плохого я не делаю, зачем же эти угрозы? И разве, наказывая меня, она не накажет таким образом и себя? Или я ей совсем не нужна? Нет, я не буду жить так, как хочет она! Она хочет, чтоб я жила как старушка!
— Поедешь? — холодно спросила мама.
— Да! — из чистого упрямства ответила я.
Она не находила слов. Посмотрела на меня как чужая:
— Смотри. Не пожалей потом.
На другой день я не пошла к Ламаре. У мамы был болезненный вид, я думала, как бы ей не стало хуже, и решила побыть один вечер дома. Заодно алгебру подгоню… Надо же наконец взяться за учебу, запустила ее — дальше некуда.
Села в галерее у окна, раскрыла тетрадь и книгу. Зевнула. Какой ужас — быть математиком. А есть люди, которые всю жизнь ею занимаются.
Вышел из своей галерейки Лева. Розовый, заспанный.
— Что грызешь ручку? Не можешь решить?
— Это же долго, — пододвинула ему тетрадь. — Давай реши быстро. — Он перерешал примеры в один миг.
— Ты в своем классе самый сильный по математике?
— Не только по математике.
— Ты изменился после Харькова.
— Потому что приучил маму не вмешиваться в мои дела.
Да, тетя Адель смеет только просить. Однажды попробовала поспорить, и он перевернул их ветхий стол вместе с посудой.
— Идешь? — кивнул в сторону Лоткинской горы.
— Мама не пускает.
Он прошелся по галерее, сделал несколько гимнастических упражнений.
— Что передать?
— Кому?
— Ему.
— Передай всем привет.
Когда он умчался к Ламаре, свободный как ветер, я затосковала. Действительно, а почему я не могу добиться такой свободы? Что, смелости не хватает? Я же ничего плохого не делаю. Что ей стоит пойти к Ламаре и посмотреть, с кем я там встречаюсь и как хорошо мы проводим время? И почему я сама не могу приглашать их к нам? Родители Ламары просто умоляют: «Приходите, приходите, будем очень рады!» А моя мама говорит: «Не время». Почему, почему она не хочет понять меня? Ведь ей даже про Отара нельзя рассказывать. Показала я ей недавно его стихи: «Люблю твой ум, люблю твои мечты» и так далее. Чудные стихи. Но мама первым долгом обратила внимание на грамматические ошибки, их она очень хорошо заметила, и особенно не могла простить Отару то, что у него не каллиграфический почерк. Будто у меня каллиграфический. Решившись показать ей стихи, я рассчитывала, что она проникнется к Отару симпатией и даже захочет с ним познакомиться. Как бы не так. Она еще больше насторожилась и, даже не спросив, как зовут автора, так забеспокоилась, что я больше не заговаривала о нем. Я вся изнывала — если мне запретят с ним встречаться, я умру, я просто умру.
Ссылка на юго-запад
Прибежала Ламара. Вызвала к воротам, сказала, что он будет ждать вечером. Он вчера целую пачку «Беломора» выкурил на балконе, вот как страдал. Роберт даже сказал: «Еще один такой вечер, и Отари покончит с собой».
Ах, этот Роберт!
— Меня мама не пускает, — пожаловалась я, — говорят: ходи к подругам днем.
Ламара горячо посочувствовала и стала придумывать, как бы мне вырваться из дома вечером.
— Знаю! Сегодня ученья МПВО…
— О, ученья?!
И моментально созрел план. Пойти к Ламаре еще засветло, а когда начнется затемнение, естественно, задержаться там.
— Только выходи из дома пораньше, а то твоя мама вспомнит о затемнении и не отпустит…
В школе в тот день нас еще и еще раз предупредили, чтобы мы во время учений МПВО вели себя достойно и были бы дисциплинированными.
Дядя Эмиль еще накануне в который уже раз тщательно проверил, не выбивается ли из окоп дома свет. А маму и тетю Адель предупредил: как только начнется ученье, он, уж покорнейше извините, вообще выключит электричество. Чтобы не было никаких сомнений, а главное эксцессов с бабкой Фросей.
Повесть советского писателя, автора "Охотников на мамонтов" и "Посёлка на озере", о случае из жизни поморов. Середина 20-х годов. Пятнадцатилетний Андрей, оставшись без отца, добирается из Архангельска в посёлок Койду, к дядьке. По дороге он встречает артель промысловиков и отправляется с ними — добывать тюленей. Орфография и пунктуация первоисточника сохранены. Рисунки Василия Алексеевича Ватагина.
Бустрофедон — это способ письма, при котором одна строчка пишется слева направо, другая — справа налево, потом опять слева направо, и так направление всё время чередуется. Воспоминания главной героини по имени Геля о детстве. Девочка умненькая, пытливая, видит многое, что хотели бы спрятать. По молодости воспринимает все легко, главными воспитателями становятся люди, живущие рядом, в одном дворе. Воспоминания похожи на письмо бустрофедоном, строчки льются плавно, но не понятно для посторонних, или невнимательных читателей.
«Прибрежный остров Сивл, словно мрачная тень сожаления, лежит на воспоминаниях моего детства.Остров, лежавший чуть в отдалении от побережья Джетры, был виден всегда…».
Герои произведений, входящих в книгу, — художники, строители, молодые рабочие, студенты. Это очень разные люди, но показаны они в те моменты, когда решают важнейший для себя вопрос о творческом содержании собственной жизни.Этот вопрос решает молодой рабочий — герой повести «Легенда о Ричарде Тишкове», у которого вдруг открылся музыкальный талант и который не сразу понял, что талант несет с собой не только радость, но и большую ответственность.Рассказы, входящие в сборник, посвящены врачам, геологам архитекторам, студентам, но одно объединяет их — все они о молодежи.
Семнадцатилетняя Наташа Власова приехала в Москву одна. Отец ее не доехал до Самары— умер от тифа, мать от преждевременных родов истекла кровью в неуклюжей телеге. Лошадь не дотянула скарб до железной дороги, пала. А тринадцатилетний брат по дороге пропал без вести. Вот она сидит на маленьком узелке, засунув руки в рукава, дрожит от холода…