Там, где папа ловил черепах - [81]

Мы ходили за Левой и, забыв о своей былой вежливости времен бабушки Мари, удивлялись: в течение одного лишь разговора он двадцать раз сказал «мерси» за то, а что ему объясняли, где кто обитает и какие деревья растут в нашем саду. Он давно не приезжал в Тбилиси, тетя Виолетта после смерти матери тоже ни разу не приезжала, она присылала деньги, а тетя Адель, пользуясь своим железнодорожным билетом, каждый год ездила Харьков повидаться с сыном.

Чтобы Лева не соскучился, мы с Люсей спели ему в два голоса и русские, и грузинские, и украинские, и азербайджанские песни. Мы уговаривали его записаться в ансамбль — наш художественный руководитель был бы очень доволен, если бы мы привели такого парня.

Лева не захотел. Он стал напевать мотив вальса «Сказки Венского леса»:

— Трррум, пум, пум, пум, трррум, пум, пум! Трррам, пам, пам, пам, трррам, пам, пам!..

Он объявил, что влюблен в Милицу Корьюс и потому смотрел «Большой вальс» одиннадцать раз. Из-за этого у него в первой четверти почти столько же двоек, но он ни о чем не жалеет: «О прошлом тоску-уя, я вспомню о нашей весне-е, о, как вас люблю я, сказали в то утро вы мне-е!»

Он, оказывается, делал в Харькове все наперекор дяде и тете.

— Зачем? — спросила моя мама.

— Видите ли, — Лева задумался, — дядя и тетя все время старались переделать меня. Пока рос, я и не подозревал об этом, но теперь, когда я в десятом классе… Тант[62] Виолетта, например, заставляет в целях профилактики лечиться вместе с ней каждое лето в Железноводске. Вы знаете, у нее колит.

— Левочка, — заволновалась тетя Тамара, — она же хочет тебе добра!

— А дядя Александр, — невозмутимо продолжал Лева, — требует, чтобы я вставал по утрам вместе с ним, заметьте, в шесть часов, и делал бы зарядку. А летом в Комаровке я должен был бегать с ним на заре вдоль реки под удивленные крики сельских петухов. А потом этот рояль… Не-на-ви-жу.

— Ты бросил музыку?

— Как хорошо, что здесь нет рояля.

Извинившись за прерванную беседу, он вышел во двор, оглядел небо и взобрался на туту.

Тетя Адель быстро сбежала с лестницы:

— Левочка, Левочка, слезь, пожалуйста. Ты упадешь! В Харькове ты не лазил по деревьям! Я тебя умоляю, слезь!

Помолчав, он ответил, тоже по-французски:

— Я буду здесь ночевать.

— На дереве?

— Да, а что? В твоей комнате тесно.

Тетя Адель растерялась. Она совсем не умела разговаривать с сыном.

— Но ты же простудишься, — начала хитрить она. — Сейчас ноябрь. И до каких пор ты предполагаешь ночевать на дереве?

— На юге, — важно сказал Лева, — люди всегда спят под открытым небом.

— Но здесь не Африка!

— Конечно, не Африка, — ответил он по-русски. — Если бы здесь была Африка, я ходил бы голый.

Тетя Адель беспомощно оглянулась: на балкон уже вышла бабка Фрося. Ярошенчиха, заинтригованная сказанными по-русски словами, подошла поближе к туте.

— Хочешь, я вынесу тахту во двор? — вдруг предложила тетя Адель и быстро добавила. — Не отвечай по-русски, я не хочу, чтобы посторонние слышали нас.

— Силь ву пле[63], — благосклонно отозвался Лева: — Трррум, пум, пум, пум, трррум, пум, пум!..

— А не лучше ли, Левочка, если ты все же ляжешь в комнате?

— Трррам, пам, пам, пам, трррам, пам, пам!..

Дядя Эмиль, моя мама и тетя Тамара смотрели из окон галереи и возмущались: какая же Адель тряпка! Дядя сказал, что не то еще будет, подождите! Лева начнет играть в карты, как его отец.

Тетя Адель продолжала уговаривать. Наконец Лева смилостивился. Посмотрел на нее сверху раз, другой, благосклонно пропел свое «трррум, пум, пум, пум» и спустился на землю.

Они вдвоем вынесли во двор тахту вместе с консервными банками, в которые тетя долила керосин, чтобы соседские клопы не имели доступа к Леве. Лева поел, удивляясь, что за ужин — жареная каша с колбасой? Потом лег на тахту во дворе и моментально заснул.

Все спали в ту ночь. Одна тетя Адель не сомкнула глаз. Она часто выходила на цыпочках во двор и поправляла на сыне одеяло.

На другой день я стала изучать своего брата. Удивляла не только его необыкновенная вежливость. Он умел выслушивать собеседника не перебивая. Я заметила — это удивляло и всех наших. Они стали относиться к Леве внимательно.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Пока не знаю. Нравится математика. Шахматы. Но цель моей жизни — завоевание полной свободы.

— А разве ты не свободен?

— Нет, меня угнетают родные. Но я добьюсь абсолютной свободы. Если бы революция еще не победила, я бы стал революционером. Теперь же мне остается борьба за личную свободу. Ты видела «Большой вальс»?

— Да. Три раза.

— Нравится тебе Карла Доннер?

— Очень! И еще мне нравится Кожухаров. Все девчонки в него влюблены. Ты видел «Истребителей»?

— Да. За Милицу Корьюс я отдал бы жизнь.

— Ты поступишь в нашу школу?

— Нет.

— Почему?

— Потому что так хочет моя мать.

— Но… Другая русская школа далеко. Правда, она большая и новая, но ехать туда надо с пересадкой у Надзаладеви.

— Это не имеет значения. понять его было трудно.

— А мы пишем историю нашего района.

— А что тут особенного? Лепятся домишки к склонам гор, окраина…

— Ты ничего не знаешь! В этом районе зарождалось революционное движение всего Закавказья! Мы в подвале нашего флигеля листовку и патроны нашли!