Там, где папа ловил черепах - [47]

— Поклялись Своими детьми, что не выдашь меня!

Она поклялась.

— Верю тебе, у меня самого сын единственный. Сначала скажи — была в политотделе?

— Да, но что толку?.. Георгия Вахтанговича там нет…

— Да, да, — поспешно перебил он.

— А новый работник не знает положение дел.

— Напиши в Москву! Требуй, чтобы прислали комиссию! И чтобы срочно, слышишь? Другие уже написали. Дело ведь не только против твоего мужа затеяно. Все рассказать пока не могу, действуй!

— Спасибо вам, Михаил Силованович! Век не забуду…

— Не. за что. Я делаю, как совесть подсказывает.

Ночью я проснулась от громкого шепота мамы:

— Эмиль, Эмиль, проснитесь, кажется, стучат!

— Да, да, — торопливо отозвался он.

Стук повторился.

Мама встала. Коля хотел включить электричество.

— Не надо. Лежи.

Сквозь щели ставен пробивался свет уличного фонаря, и оттого, что мама, поспешно одеваясь, металась в полутьме, мне стало страшно.

— А может, к больному зовут? — сказала тетя Тамара.

Пока дядя нащупывал под кроватью шлепанцы, мама сама прошла в переднюю. И сразу зазвякали все засовы и цепочки. Тетя Тамара включила электричество. В комнату вошли два милиционера и двое в штатском:

— Здесь живет директор совхоза Мухатгверды?

— Да.

— Где именно?

Мама повела их в нашу комнату. Нас с Колей подняли: хотели посмотреть, что лежит в сундуках. Они что-то настойчиво искали, а что, я не могла понять. Коля оделся, как будто собрался в школу, и завязал на груди пионерский галстук. Он был так бледен, что веснушки на носу казались нарисованными.

Нашу комнату обыскали очень тщательно. Рассыпали и не подобрали мою мозаику. Потом принялись за дядины ящики. А там в маленьких коробочках и баночках аккуратнейшим образом была сложена всякая всячина: кнопки, булавки, гвоздики, перья… Незваные гости с недоумением переглядывались, они были явно недовольны. Перерыв все в комнатах, спустились в подвал. Постояли там несколько минут, порылись в сундуках, где лежали книги, старые журналы, валенки и другие, ненужные вещи, и вернулись вместе с дядей и мамой наверх.

— Есть у вас где-нибудь другая квартира? — спросил один из них.

— Нет, — ответила мама.

— А деньги?

— Откуда они у нас?

— А… куда ваш муж дел двести восемьдесят тысяч?

— Какие двести восемьдесят тысяч?

— Которые получил за трубы.

— За какие трубы?

— Не притворяйтесь! Он получил водопроводные трубы и, не завозя в совхоз, продал их на сторону.

— Этого не может быть!

— Ха! Жены о мужьях всегда последними узнают. Неужели он не принес домой ни рубля?

— Он и не видел этих труб. Не там жуликов ищите.

— Вы нас не учите, где искать!

Они ушли быстро и не простившись.

Некоторое время мы не могли опомниться. Прибрали.

— Дело плохо, — сказала мама. Она не находила себе места. Легла. Снова встала.

— Как они смели обыскивать нас? — спросил Коля. — Кто они такие?

— Черт их знает! Показали ордер на обыск, а кто его им выдал?..

Мама оделась, причесалась.

— Эмиль, надо что-то делать.

Он только вздыхал.

— Надо идти к Эрнесту. К нему могут в больницу пробраться — скажут об этом обвинении, и он не вынесет удара. Эмиль! Прошу вас, пойдемте!

— Сейчас три часа ночи.

— Утром, может быть, поздно будет.

Они ушли.

— Коля, папу арестуют?

— Нет. Его оправдают, вот увидишь.

У отца моего в ту ночь и правда был тяжелый сердечный приступ. И если бы не присутствие дяди и мамы, которые подняли на ноги весь медперсонал, неизвестно еще, чем бы закончилась для него эта ночь. На рассвете боли в сердце наконец отпустили. Он уснул.

Через несколько дней поползла по Нахаловке весть: исчез главный бухгалтер управления. Он пропал бесследно. Слухи были разные. Одни говорили, что он крепко замешан в растратах и потому предпочел скрыться от правосудия. Другие горячо защищали его, уверяя, что он жертва подлых мерзавцев. Его искали не только родные и близкие. Его разыскивали органы власти. Но тщетно. В низовьях Куры рыбаки нашли утопленника с явными следами насильственной смерти. Труп был изуродован до неузнаваемости. И все же говорили, что это Михаил Силованович.

Расследование дела о хищениях — а обвинялись в хищениях государственных средств кроме моего отца еще и другие руководители хозяйств — было приостановлено из-за отсутствия главного бухгалтера. Тем временем приехала из Москвы комиссия и быстро разобралась в деле. Начальник отдела, его помощник Гжевский и некоторые другие были арестованы. Маме в управлении сказали, что отец наш полностью оправдан. Его жалованье мы получили сразу за шесть месяцев.

Спасибо вам, люди!

Весь день заходили соседки, поздравляли папу с выздоровлением, выспрашивали, как с ним произошла в совхозе беда и почему он так долго лежал в больнице. Папа охотно рассказывал. И снова они поздравляли его, и маму, и всех нас.

Под вечер пришли мужчины: дядя Эвгени, дядя Резо и дядя Ило. Увидев его, я вспомнила свою подружку Ламару, Отара, Федьку, Гертруду, Зину. Как давно я там не бывала!

— Ну здравствуй, — потрепал меня по щеке дядя Ило. — Что это тебя не видно у нас? Уже не дружишь с моей Ламарой?

— Нет, что вы, дружу! У нас папа долго болел…

— Но теперь все в порядке, правда?

— Да. А мы с Ламарой друзья навсегда. Мы клятву друг другу дали. Прокололи пальцы иголкой и кровь свою смешали на камне.