Там, где оживают пески - [5]

— Теперь у него здесь на всю жизнь шрам останется — озабоченно объясняла она Тии, которая заглядывала ей через плечо и следила, как бабушка Нур меняет повязку.

— Шрамы мужчину украшают — пожимала плечами маленькая воровка. Подумаешь, какой-то рубец. Зато жив останется… То, что незнакомец может умереть, Тии даже в голову не приходило. Вон, как бабушка Нур его выхаживает. Будто он ей сын родной. А у бабушки Нур еще никто просто так не умирал. Тии и самой было это удивительно: как получилось, что они спасли и лечат человека, которого впервые видят? Не иначе, то самое древнее волшебство, о котором ей рассказывала бабушка Нур.

— Скажи, а он — волшебник? — тихо спросила однажды Тия старуху. Та только зашикала на нее.

— Ну что за глупости ты говоришь, девчонка? Какое волшебство?!

— А почему же мы тогда его выхаживаем, вместо того, чтобы просто бросить? — не унималась Тия.

— А почему ты на него извела склянку порошка и притащила к нам? Я, вот, занимаюсь им потому, что мне совесть не позволяет оставить его на произвол судьбы. А ты-то, зачем с ним связалась? Могла бы так оставить на стене и тихо уйти…

— Не могла бы! — обиженно выпятила губу Тия. — У меня тоже есть совесть… Я просто так спросила, привыкла к нему, вот и все. Если он еще немного пролежит без сознания, стану думать, что он здесь был всегда.

— Глупая ты девчонка! — покачала головой бабушка Нур и рассмеялась…

Незнакомец открыл глаза неожиданно. Тия сидела рядом с его постелью и перебирала чечевицу, когда почувствовала, что на нее пристально смотрят. Она взглянула на бродягу, и, замерев от неожиданности, встретилась с ним взглядом. Глаза у незнакомца были странного серо-зеленого цвета, будто высохший горох. Тия даже рот раскрыла. Так они и смотрели друг на друга молча, пока тот не спросил хриплым голосом:

— Где я?

— Ты в Глотке Дэва. — Тия уже справилась с удивлением и отвечала слегка небрежно, как по ее мнению, подобает отвечать настоящей воровке всяким пришлым проходимцам. — в нашей с бабушкой Нур лачуге.

— А кто ты такая? — бродяга с жадным интересом разглядывал ее лицо, так что Тии даже стало не по себе.

— Я — та, кто спасла тебя на стене две недели назад! Тия меня зовут — слегка обиженно протянула она. Надо же, даже не вспомнил… — И не пялься на меня так, а то уйду.

— Прости — смиренно улыбнулся незнакомец. — Просто у тебя глаза очень необычные для этих мест. Ты — чужестранка? Где твои родители?

— Нет у меня родителей — потупилась Тия. — Двенадцать лет назад меня подкинули в эту лачугу. Бабушка Нур, что живет здесь, заменила мне мать. А зачем тебе мои родители?

— Не обижайся, Тия. Много лет назад я встречал человека с глазами, подобными твоим, вот и спросил.

— А скажи-ка мне лучше, кто ты такой, почему убегал от стражи, и как оказался на стене?

— Это долгая история… Как-нибудь потом тебе расскажу. А имен у меня много, и ни одно не будет настоящим. Я его забыл когда-то давно. Ты можешь звать меня Змеелов.

— Змеелов? Что за кличка такая странная? — изумилась Тия. — Не мог, что ли, себе человеческое имя придумать, раз уж свое забыл? — ее лицо приняло такое комичное выражение, что Змеелов рассмеялся.

— Эй, ты чего скалишься? — возмутилась она. И смех у него такой странный, лающий, будто уличный пес брешет.

— Ты забавная — отсмеявшись, он сел в постели и с удивлением обнаружил, что одет в какую-то мешковатую рубаху и широченные штаны, что висели на нем, будто парус в безветренную погоду. — Откуда на мне эти мешки? — удивился Змеелов.

— Я, между прочим, собственной шкуркой рисковала, чтобы эту одежду… — Тия осеклась, посмотрев на бродягу. Вдруг стало стыдно признаться, что она это для него украла. — Ты не ответил на мой вопрос.

— Почему я скалюсь? — насмешливо приподнял бровь тот.

— Нет, почему именно кличка? — Тия посмотрела на него в упор.

— Я наемник, Тия. Зарабатываю себе на жизнь тем, что охраняю караваны. А у наемников в Великой Пустыне, как ты знаешь, нет имен. Только клички.

— Знаю, чтобы не нашли их семьи — кивнула она, пристально глядя на Змеелова.

— Мне это без надобности. Нет у меня родных. Родители умерли десять лет назад во время поветрия Смеющейся смерти… — его голос дрогнул.

— А почему именно Змеелов? — Тия с трудом проглотила подкативший к горлу комок. До слез стало жалко бродягу.

— Потому, что одна гадина давным-давно предала отца, прикинувшись его другом. Из-за этого моя семья потеряла все: и уважение, и положение в обществе. Но когда-нибудь, я поймаю эту змею… — лицо Змеелова прияло такое жесткое выражение, что Тия даже испугалась. То было лицо опытного убийцы, поджидающего жертву в темной подворотне. Она прикусила язык, понимая, что этот человек может быть опасен. Он же заметил страх Тии, и жестокость на его лице сменилась печалью.

— Не бойся, девочка, не такой уж я и страшный. Тем более человеку, который меня спас… — Змеелов оборвал сам себя потому, что в дверном проеме показалась бабушка Нур. Она не выказала удивления или радости при виде очнувшегося больного, только сухо кивнула и спросила:

— Как ты себя чувствуешь, наемник? — спросила она, пристально посмотрев в сторону Змеелова.