Талли - [18]

Вместо этого Робин спросил:

— Она встречается с кем-нибудь?

— Нет, — ответила Дженнифер. — А вот ты — да.

Робин пропустил эти слова мимо ушей. Он не воспринимал Гейл всерьез.

— Она сказала, что ее мать болеет. Это что-то хроническое?

Снова пауза, теперь чуть дольше. Робин вздохнул в трубку. Проще сходить к дантисту.

— Да, в самом деле — хроническое, это точно, — сказала Дженнифер.

Робин молчал.

— Робин, — сказала Дженнифер, — вызвать Талли из дома — далеко не самое простое дело. Ты, наверное, и сам уже понял.

— Нет, — сказал он, — не понял. Я надеялся, ты подскажешь мне, как это сделать.

Пауза.

— Она сказала, что я могу зайти за ней сегодня и повезти куда-нибудь покататься, — сказал он наконец.

— Она так сказала? — Дженнифер вроде бы оживилась.

— Ну да.

Дженнифер кашлянула.

— Думаю, она имела в виду что-то другое.

Робин кружил по комнате все быстрее и быстрее.

— Как твой отец? — спросила Дженнифер.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал он.

Это была только отчасти правда, но сейчас ему совершенно не хотелось говорить об отце.

— А какой отец у Талли?

— Его нет, — сказала Дженнифер, — поблизости.

— Нет совсем?

— Совсем.

— Он умер?

— Не знаю, — сказала Дженнифер.

— И как давно его нет поблизости?

— Десять лет.

— Дженнифер, ты окажешь мне услугу?

Он услышал в трубке ее вздох.

— Робин, мне надо уходить. Я жду звонка.

— Дженнифер, — сказал Робин, — если он намерен тебе позвонить, поверь мне, он перезвонит еще раз. Ну пожалуйста, ты сделаешь это для меня?

— Что я должна сделать?

— Позвони Талли и спроси, хочет ли она увидеть меня снова, и, если да, пожалуйста, узнай, каким образом я могу с ней встретиться. Ты можешь сделать это для меня?

Дженнифер быстро согласилась, и они повесили трубки. Несколько секунд Робин сидел спокойно. Он вспоминал, как Талли прижимала его к себе, ее изголодавшиеся стоны. Ему вспомнилось, как сильно расстроилась Гейл, и Робин подумал, что нужно бы попросить у нее прощения. Он решил было ей позвонить, но передумал. Он не хотела разговаривать с Гейл, думая о Талли.

Талли была первой девушкой, чей запах, вкус и поведение задели его настолько, что он оскорбил другую, с которой пришел на вечеринку к их общей знакомой. Остается надеяться, что она того стоила.

Когда Робину было двенадцать, когда с конфирмации прошло шесть месяцев, до смерти матери оставалось семь, он узнал, что и его, и младших братьев Стивен и Памела Де Марко взяли в организации, занимающейся усыновлением. Там были рады, что удалось пристроить трех родных братьев в одну семью. Родные мама с папой бросили их, когда Робину было три года, Брюсу — полтора, а Стиву — три месяца.

Открытие произошло просто. Как-то Робин искал свое свидетельство о рождении — ему хотелось открыть собственный счет в банке и положить на него деньги, которые ему наверняка подарят на конфирмацию. Бумаги по усыновлению потрясли его. Робин примчался к родителям как сумасшедший, размахивая свидетельством и крича: «Почему вы никогда нам не говорили? Почему? Почему вы ничего не сказали мне?» Напрасно Де Марко пытались успокоить старшего сына. Следующие шесть месяцев юный Робин ходил в школу, разносил почту, возвращался домой, съедал обед, делал уроки, смотрел свой маленький телевизор и ложился спать. Все эти шесть месяцев он почти не разговаривал с отцом и матерью. На конфирмации он холодно поцеловал Памелу Де Марко и вежливо поблагодарил ее за то, что она устроила ему такой грандиозный праздник, хотя он ей даже не сын.

А еще через месяц Памела неожиданно скончалась от сердечного приступа. Юный Робин быстро простил себя за то, что вовремя не простил свою мать. Окончив школу, он пошел работать к отцу и проявил себя весьма смышленым и трудолюбивым администратором. С его приходом семейное дело начало процветать. Чуть позже пришли деньги. Деньги, хорошая одежда, дорогие машины. Робин работал, играл в соккер[5] и встречался с огромным количеством женщин. У него был богатый выбор. Он мило за ними ухаживал, но редко испытывал какие-то особенные чувства. Он мало рассказывал о себе и неизменно рвал со своими подружками, не извещая их об этом лично; просто в один прекрасный день он назначал свидание другой, и ему казалось, что это говорит само за себя, — что еще он мог добавить?

Сторонясь девушек, которые пытались затронуть его чувства, и любительниц поговорить по душам, Робин предпочитал тех, которые походили на его приемную мать, — полнотелых, светловолосых, со своим внутренним миром. Гейл нисколько не напоминала Памелу Де Марко.

Как только Дженнифер положила трубку, телефон зазвонил снова. Она закрыла глаза и сняла трубку только после третьего звонка.

Это была Талли. Дженнифер вздохнула.

— Ну ладно, не переживай, — сказала Талли. — Я знаю, что в глубине души ты рада меня слышать.

— Ну если только в глубине души, — согласилась Дженнифер. — Звонил Робин, спрашивал о тебе.

— Да? А ты сказала ему, что он ошибся номером? Я ведь не живу с тобой.

— Но хотела бы жить, — сказала Дженнифер полушутя.

— Да, волнующая новость, — продолжала Талли. — Не думала, что увижу ею снова. И что он хотел?

— Он спрашивал, встречаешься ли ты с кем-нибудь.