Ветра в Сан-Франциско бывают резкими. В тот день, в начале марта 1949 года, дул западный ветер, который так хорошо очистил воздух, что с Тихоокеанского побережья открылся захватывающий вид на город, в котором набобы начала века воплотили в жизнь свои архитектурные фантазии. Яркий солнечный свет подчеркивал крутизну холмов, придавая им загадочный вид; железные конструкции огромного моста через пролив Золотые Ворота напоминали нити расплавленного жженого сахара; прыгающие по воде белые блики усиливали голубизну залива Сан-Франциско — в такую ясную погоду казалось, что необъятного залива вовсе не существует и что до гористых очертаний Беркли рукой подать.
Две юные девушки поднимались по крутой Клей-стрит. Они были одеты в одинаковые тяжелые поношенные синие пальто явно иностранного пошива и начищенные коричневые ботинки, слишком неуклюжие, чтобы соответствовать местным вкусам. В недорогих шляпках, которые они придерживали руками от ветра, было определенное изящество.
Гонора и Кристал Силвандер были сестрами и англичанками.
Кристал, на которой была бежевая, похожая на маленькую коробочку фетровая шляпка, удивляла внешностью явно саксонского типа. Светлые волосы с медным отливом обрамляли тонко очерченное личико с безупречно белой кожей и розовыми щечками с очаровательными ямочками. Ярко-голубая радужная оболочка ее глаз была окаймлена более темным, почти синим, напоминающим кобальт цветом. Единственным недостатком Кристал, если это можно назвать недостатком, был ее маленький рост, однако даже мешковатое пальто не могло скрыть чувственные изгибы ее миниатюрного тела.
Старшая сестра Гонора, на которой была красновато-коричневая бархатная шляпка с отогнутыми вниз полями, не обладала сияющей красотой своей сестры, однако ее очарование не могло не привлечь внимания. Ее спутанные ветром волосы, подстриженные под пажа, были черными и блестящими; глаза, большие и темные, казалось, смотрели прямо в душу. Высокая и тонкокостная, как и все Силвандеры, она двигалась с неосознанной грацией и изяществом.
Достигнув вершины холма, девушки увидели двойной ряд машин, стоящих вдоль обочины дороги, ведущей к большому особняку из красного песчаника в духе викторианской эпохи, распластавшемуся между двумя круглыми нормандскими башнями.
Гонора остановилась, в испуге приоткрыв рот.
— Ты полагаешь, что это дом дяди Гидеона? — спросила она нежным голосом с явным английским выговором.
— Адрес точный, — беззаботно ответила Кристал.
— Но у него гости.
— А ты ожидала, что мы будем одни? Дядя Гидеон — единственный в Сан-Франциско владелец фирмы по строительству нефтяных сооружений.
— Там полно людей… — нерешительно протянула Гонора. — Не можем же мы вот так запросто ввалиться в дом.
Кристал решительно вздернула подбородок. Моложе Гоноры почти на целый год, она в свои семнадцать лет командовала сестрой и настояла на том, чтобы нанести этот визит соболезнования богатому американскому дядюшке, женившемуся на их тетке, которого они никогда раньше не видели.
— Ты трусиха, Гонора, настоящая трусиха! — заключила она. — Наша тетя только что умерла, а ты позволяешь нескольким автомобилям напугать тебя.
— Мы выбрали не самое удачное время, чтобы познакомиться с дядей Гидеоном. — Порыв ветра загнул поля шляпки Гоноры, и она ухватилась за нее обеими руками. Гонора ясно сознавала, что, несмотря на новую шляпку, купленную в подвале у Маси за полтора доллара, которые Кристал лестью выудила у отца и которые не были лишними в семье, она не была похожа на американку. «Что в этом плохого?» — спрашивала она себя. Англичане всегда были горячими патриотами своей нации, и Гонора, чей патриотизм только увеличился за годы военных лишений, не относилась к числу людей, легко меняющих свои воззрения. Врожденная застенчивость ее стала еще сильнее за последние два месяца, причиной чего было постоянное стремление Кристал ничем не отличаться от окружающих.
