Такси! Такси! - [20]

В самом деле, если бы гостю нужен был определенный отель, он, даже исказив его название, сказал бы что-нибудь такое, что напоминало бы название «Националь», «Москва», «Россия», «Берлин», «Будапешт». Большинство названий гостиниц сравнительно сходно звучат на всех языках. Но не случайно присутствовало слово «офис». Иностранец повторил его дважды среди непонятных слов, из которых шофер уловил два. По всей вероятности, нужна была не какая-то определенная гостиница. И, едва только набрав ход, Николай Максимович понял, что отгадал кроссворд, в котором было много слов: «Управление высотных домов и гостиниц Мосгорисполкома». И управление, и его адрес он отлично знал: Композиторская улица, 25, трехэтажный аккуратный домик, вход с угла; туда он, не раздумывая, и поехал.

Пассажир сидел сзади и всю дорогу крутил головой, рассматривая проносящиеся здания. Николай Максимович давно заметил, что большинство иностранцев садится на заднее сиденье. Даже если едут одни. Если их четверо и позади всем места нет, рядом с шофером размещается кто-либо «поневажнее» с виду, помоложе, но только не женщина и не ребенок. Раньше это было непонятно, но теперь Николай Максимович все знал: самое опасное место - по статистике! - рядом с водителем. Потому туда садится не бизнесмен, а его секретарь, мужчина, а не женщина, взрослый, а не ребенок. Может быть, статистика и права, но все-таки почему-то обидно такое отношение к соседству с шофером. Москвичи и вообще советские люди предпочитают, наоборот, переднее сиденье. Оттуда лучше виден город, там легче беседовать. Когда гость справа, а не позади, Николай Максимович очень любит рассказывать об улицах, по которым они едут, о домах, которые мелькают за окном.

Впрочем, сейчас жалеть об этом не приходилось: иностранец по-русски не понимал. А Николай Максимович, оказывается, верно понял его. На Композиторской гость вышел, оставив чемодан, и улыбнулся. На всех языках улыбки поддаются переводу лучше всего. Сейчас она означала: «Я вернусь, как только мне скажут, где имеются свободные места, постараюсь не задерживаться понапрасну - вы уж извините, что задерживаю, но что мне остается, города-то я не знаю? А потом вместе поедем в назначенное место…»

Ждать пришлось довольно долго. Ясно было почему: то и дело подкатывали автомобили - такси и служебные, некоторые с иностранными номерами. Из каменного подъезда, который выходил сразу на две улицы, то и дело появлялись люди, машины отъезжали. Конечно, стоять и ждать было неинтересно, но что поделаешь? Беспокоил и чемодан - все-таки неприятно, когда пассажиры оставляют вещи. Иной раз они в спешке забывают о них, потом иди разыскивай владельца и мучайся от того, что, возможно, он думает, что ты нечестный человек.

Николай Максимович никогда не забудет, как прошлым летом, в жаркий день, вез он пассажира на Белорусский вокзал. Пассажир расположился с комфортом - поставил на сиденье чемодан. Это было неприятно - не ставил ли он его до этого на землю? Можно ведь испачкать сиденье, а сказать было неудобно. Ладно, потом почистит щеткой, когда отвезет. Пассажир снял с себя и пиджак. На вокзале пассажир в одну руку взял свой чемодан, в другую - пиджак. Не успел он отойти, как открылась дверь задней кабины и новый пассажир уже приказывал: Дмитровское шоссе. Однако на Дмитровское шоссе выехать не успели. Пассажир вдруг передумал: остановитесь, я здесь сойду. Ну что ж, такое бывает. Уже поедут, а пассажир вдруг передумает. Водителю до этого дела нет - это не железная дорога, не автобус - сходи, где тебе удобно, но только не там, где запрещает ГАИ. Выбрав первое дозволенное место, Николай Максимович подкатил к тротуару, пассажир быстро отдал положенные тридцать копеек - всего два километра проехали, и ушел. Тут же остановилось другое такси. Оттуда одновременно выскочили двое и сердито разом закричали на всю улицу: «Погоди! Не уезжай!» Николай Максимович оглянулся и с удивлением узнал своего предыдущего пассажира, оставленного с чемоданом и пиджаком на Белорусском вокзале. Он бежал к его машине, распахнул заднюю дверку и, бледный, сурово и гневно спросил: «Где фотоаппарат? Здесь я повесил аппарат!»

Это было оскорбительное подозрение! Николай Максимович достойно бы отвел его, если бы сразу не" связал со странной выходкой пассажира, который намеревался ехать на Дмитровское шоссе, но выскочил внезапно у Новослободской улицы. Не обращая внимания на незнакомого таксиста и настигшего его предыдущего пассажира, Животенко захлопнул дверцу и рванулся вперед. «Куда? Куда?» - закричали ошеломленные преследователи и тоже бросились к своей машине - догонять! Но к тому времени Животенко остановился, выскочил из машины и побежал во двор вслед человеку, который уходил все скорее. Преследователи настигли снова. Они, кажется, уже все поняли и обратили гнев не на улизнувшего шофера, а на человека, который уже бежал. Животенко приблизился к - нему первый, вскоре подбежали еще двое. Николай Максимович, задыхаясь от гнева, оскорбленный подозрением, ничего, однако, не предпринимал - ждал свидетелей. И они потребовали, чтобы незнакомец, недавний пассажир, внезапно изменивший собственной цели, развернул газетный сверток. Незнакомец трясущимися руками протянул сверток. Там был фотоаппарат… Трое были против одного, но не знали, что делать. Отвезти вора в милицию? Пассажир торопился - скоро отходит поезд. А без владельца украденной вещи - что за суд? Самым безответственным человеком был пассажир, и он взял все на себя - дал звонкую пощечину. Кажется, она устроила и вора: тот понял, что вот и вся расплата. Могло быть гораздо хуже - он повернулся и пошел, все быстрее, а двое таксистов и их общий пассажир, удовлетворенные, возвратились к машинам. Пассажиру было некогда, мог опоздать, и он сказал, прося прощения, коротко: «Извини, шеф, а то думал…» Они сели в разные машины, и, улыбнувшись, подняли в приветствии руки.