— Могу себе представить. У парней в этом возрасте бешено играют гормоны, — сказал Алан. Сам он сильно приободрился после поцелуя с Эмми и вознамерился получить второй поцелуй, что и случилось. Но, глядя на Джесси и мирно спящую Хану, он чувствовал нечто совершенно иное. — Я не собираюсь играть в крутого папашу, когда Хана вырастет, но я знаю парней и буду следить, чтобы никто и близко к ней не подошел.
Джесси рассмеялась:
— Хорошо. Ты будешь ее защищать, а я научу ее, как защищаться самой, на случай если кто-то все-таки прорвет нашу оборону.
— Договорились, — кивнул Алан.
— Мы что, согласны друг с другом? — спросила Джесси с усмешкой.
— Вроде того… Я собирался спросить тебя про тату. Когда и зачем ты ее сделала?
Алану нравилась интимность обстановки, спровоцированная ураганом, нравился теплый приглушенный свет. Словно они втроем остались одни в этом мире. И это его вполне устраивало.
— Я сделала ее, когда мне было восемнадцать. Мои родители не позволили бы мне этого. Но на второй день своего пребывания в университете штата Техас я это сделала. Я хотела как-то запечатлеть тот факт, что теперь являюсь самостоятельной девушкой, летящей навстречу счастливому будущему.
— Почему именно здесь? — спросил он, прикасаясь к ее ключице. Ему нравилось трогать ее, а тату послужила хорошим поводом.
— Я хотела видеть ее каждый раз, смотрясь в зеркало, и вспоминать данное самой себе слово.
— Какое слово?
— Это уже новый вопрос. Моя очередь спрашивать.
— Скажу тебе все, что тебя интересует, — сказал Алан. — Только ответь, какое слово ты дала самой себе.
— Пообещала, что никто никогда не заставит меня изменить самой себе.
— И ты следуешь этому завету.
— Не всегда это легко. Например, ты этому мешаешь, — тихо заметила она.
— Отлично, потому что ты всегда сбиваешь меня с толку. И как только я обнаруживаю, что знаю, как с тобой справляться, что-то в тебе меняется.
— Ты просто пытаешься сказать, что у тебя не получается манипулировать мной, — сказала она.
— Очень может быть. Но похоже, мне и не особо нравится манипулировать тобой, — ответил Алан. — Какой вопрос задашь ты?
Она посмотрела на Хану и приблизилась к нему.
— А ты ответишь правдиво?
— Да.
— У меня такой вопрос, Алан Маккинней: как долго ты собираешься притворяться, что весь твой мир не перевернулся с ног на голову за последние две недели?
Это был прямой вопрос, который не оставлял ни единого сомнения в ее намерениях относительно него.
Алан положил руки ей на бедра и притянул к себе, но Джесси остановила его, положив руки ему на грудь:
— Не увиливай. Я жду ответа.
Но у него не было ответа. Ему действительно была небезразлична эта сложная женщина, которая заставляла его испытывать чувства, которые он не хотел испытывать. Но он не собирался позволять ей думать, что она одерживает верх.
Что-то с грохотом обрушилось в доме, и они автоматически отпрянули друг от друга.
— Что это было? — спросила Джесси, беря Хану на руки.
— Пойду проверю, — сказал Алан.
Все окна были закрыты ставнями, но осталось заклеенное прозрачным скотчем стекло около входной двери. Плотник объяснил, что скотч не даст ему разбиться вдребезги.
Когда Алан подошел к двери и посмотрел в окно, он увидел огромную ветку дерева на крыльце.
— Все в порядке? — спросила Джесси, выходя в коридор с Ханой на руках.
— Да, — ответил он. Внезапно его намерение демонстрировать Джесси равнодушие исчезло со скоростью бушующего за окном ветра. Смерть их лучших друзей показала, как коротка человеческая жизнь.
Алан подошел к Джесси, обнял ее за плечи и повел в гостиную. Там он собрал подушки, сложил их в углу подальше от окна и велел Джесси сесть там. Затем устроился рядом, обнял ее за талию и прижал их с Ханой к груди.
— Я не позволю вам испытывать боль. Я буду защищать тебя и ребенка, — пообещал он. И повторил эту клятву про себя, зная, что никогда уже не станет прежним.
— Я боюсь, — сказала Джесси. — Я не знаю, как справиться с этим ураганом. Это куда хуже, чем землетрясение.
— Ты говоришь как истинная калифорнийка. Я чувствую то же самое. Готов вместо этого переживать по землетрясению в день.
Шторм нарастал, и Алан все крепче прижимал к себе Джесси и Хану. Вдруг он услышал, как она что-то бормочет.
— Что ты говоришь? — спросил он.
— Я молюсь, — призналась Джесси, глядя ему в глаза. — Хотя не могу назвать себя верующей. Но если что-то и может меня заставить поверить в существование высшей силы, то лишь этот шторм.
— Мне он тоже помог пересмотреть приоритеты. Семья не имела для меня значения…
— Но ты так предан своим кузенам…
— Это правда. Между нами крепкая связь. Мы всегда были объединены общей целью. И что бы ты ни думала, в нашей семье было немало проблем, — сказал Алан. Он не хотел быть связан с кузенами чем-то другим, кроме как бизнесом. Они разделяли жесткие взгляды и цели своего деда. — Я всегда любил деньги и дорогие игрушки для взрослых. Но ты и Хана заставили меня понять, что я могу наслаждаться совсем другим.
— Когда сталкиваешься со смертью, многое приходится поменять во взгляде на жизнь, — пробормотала Джесси.
— Ты права, — кивнул Алан.
Джесси снова начала молиться, а он держал ее и Хану в объятиях, глядя на двух женщин, которые за короткое время стали настолько ему дороги. Он не знал, ураган ли стал тому причиной, или это чувство останется с ним, когда они вернутся в Калифорнию. Но ему оно очень нравилось. Снаружи разгорался ураган, а в душе Алана наконец воцарилось спокойствие.
