Такая долгая жизнь - [262]

В Ростоке на месте авиационного завода «Мариене», производившего смерть, построили огромный рыбный комбинат. Ничего не осталось от ненавистного для тысяч русских, поляков, французов «Мариене», разве что несколько бетонных плит на месте аэродрома. Прежде чем строить, фундаменты старых зданий взорвали, сняли четырехметровый слой земли, и в этом было что-то символическое. Со старым здесь было покончено навсегда. Другая жизнь пришла на берега залива Варнов…

Тогда впервые он подумал о книге.

Во второй свой приезд в Росток Владимир Путивцев побывал на месте кирпичного завода, где был склад во время войны. От завода тоже ничего не осталось. После войны его разобрали на кирпичи жители окрестных фольварков. На дороге между Крёпелином и кирпичным заводом Путивцев нашел могилу сержанта Савостина. Это был тот самый сержант, который в сорок пятом году остановил повозку и подобрал его на обочине.

Могилу он нашел по березкам. Здесь, на плато, росли удивительные березы. Стволы их от долгих и переменчивых морских ветров скручены, как канаты…

Замысел книги вызревал медленно. Когда Владимир Путивцев рассказал о нем Юрию Васильевичу Тополькову, тот одобрил его, предложил свои записи о Германии.

Топольков познакомил Путивцева с Чарльзом Стронгом, когда англичанин приехал в Москву.

В пятьдесят втором Стронг издал воспоминания «Моя война против Адольфа Гитлера». В этих воспоминаниях он рассказал, как погибли голландские разведчики в сорок четвертом году во время операции «Фортитьюд». Голландское правительство заявило ноту протеста правительству Великобритании. Разразился скандал. Полковнику Пейджу пришлось оставить службу в Интеллидженс сервис. Правые газеты обозвали Стронга предателем, но он не раскаивался в том, что сделал.

Большую помощь Владимиру Путивцеву оказали немецкие друзья, которых он обрел в послевоенные годы.

По первоначальному замыслу события в книге заканчивались 9 мая 1945 года, но в последний момент замысел изменился. Друзья в Берлине и Ростоке еще не знали об этом и к приезду Путивцева приготовили папку с новыми для него документами. В ней Владимир Михайлович нашел планы старого Берлина, приказы вермахта последних дней войны, апрельские листовки немецкого движения Сопротивления, план бункера Гитлера под старой рейхсканцелярией, копии завещаний Гитлера, Геббельса и Евы Браун. К сожалению, все это не ложилось в законченную рукопись.

Это могла быть только новая книга…

Какой она будет, Владимир Михайлович еще не знал. Знакомясь с документами, Путивцев обратил внимание, что свое завещание Ева Браун написала еще в сорок четвертом году! В то время это расценивалось как «пораженческие настроения». В бункере Гитлера говорили тогда только «о близкой победе» и за проявление «пораженческих настроений» любому немцу грозила смерть.

Гитлер сам дал повод Еве Браун составить завещание, сказав любовнице: «Если мы попадем в плен, нас выставят в клетке в московском зоопарке…»

В завещании Евы Браун не было никакой политики. Как всякая бережливая немка, она заботилась о том, кому достанется после смерти ее имущество. Сестрам Гретль и Ильзе она завещала золотые вещи, шубы, платья, «все письма фюрера ко мне и черновики моих писем к фюреру».

Фрицу Брауну — отцу — кабриолет «мерседес-1» с гаражом в Оберзальцберге, бинокль — 1…

Франциске Браун — матери достались чемоданы, картина «Венера, Эрос и фавн», а также портрет фюрера работы художника Кирра…

Гитлер оба своих завещания — политическое и личное — написал 29 апреля сорок пятого года. Он начал диктовать их своей секретарше Гертруде (Тройдель) Юнге в два часа ночи.

28 апреля Лондонское радио сообщило, что Генрих Гиммлер через графа Бернадотта попросил передать союзникам, что готов сдать без боя немецкие войска на Западе генералу Эйзенхауэру.

Несколькими часами раньше Гитлер получил телеграмму из Бертесгадена от Германа Геринга, который сообщил, что если он не получит ответа от фюрера до 10 часов следующего дня, то будет считать, что Гитлер лишен средств связи, и вступит в обязанности рейхсканцлера, согласно декрету от 20 июня 1941 года. Получив эти известия, Гитлер сказал: «Нет такого зла, которое бы не обрушилось на меня».

Продиктовав оба завещания, Гитлер протянул своей секретарше Юнге ампулу с цианистым калием: «Это все, что я могу дать вам». Обо всем этом Владимиру Путивцеву рассказала сама Гертруда Юнге, которую Путивцев нашел в ФРГ с помощью Брэндэнджа.

Политическое завещание Гитлера состояло из двух разделов: обращения к потомкам и указания на ближайшее будущее.

Поражение под Сталинградом потрясло Гитлера. Интересная деталь: после Сталинграда он боялся снега. Он боялся даже брать его в руки.

В сорок четвертом году не осталось никакой надежды на победоносный исход в войне, но Гитлер продолжал гнать на убой тысячи и тысячи немцев, руководствуясь только одним — отдалить свой смертный час.

Когда уже нацизм доживал последние дни, последние часы, Гитлер по-прежнему «из любви к немецкому народу» призывал немцев не прекращать борьбы, ибо «жертвы, принесенные солдатами и мной, не пройдут бесследно, посев даст всходы…»