Так велела царица. Царский гнев. Юркин хуторок - [10]
— Вот тебе раз! — произнес Мартын протяжно и со сконфуженным видом занял свое прежнее место. — Ей-богу же, сударь, не извольте гневаться… я не хотел вас обидеть! Впрочем, я сейчас все сам исправлю, — и, повернувшись к своему соседу, он в одно мгновение нахлобучил ему на голову парик по самые брови…
Но — о ужас! — парик очутился на голове вельможи задом наперед, так что его длинная косичка пришлась к самому носу старика и заболталась потешным хвостиком между двух раскрасневшихся щек рассерженного сановника.
Смех за столом усилился. Красавица-девушка упала прямо на стол своей золотистой головкой и громко хохотала, глядя на эту сцену.
Неизвестно, чем бы окончилось все, если бы внимание присутствовавших не было отвлечено новым неожиданным происшествием.
В то время как лакеи обносили обедавших второю очередью, состоящею из жареных лебедей и прочей птицы, перед блестящим, залитым в золото обер-гофмейстером появился трепещущий от страха старый камердинер.
— Где же любимое блюдо ее величества? — грозно насупившись, спросил гофмейстер старика, постукивая об пол своим гофмаршальским жезлом.
— Ваше сиятельство… виноват… случилось несчастье, ваше сиятельство… Я уронил блюдо с кушаньем! Простите, ваше сиятельство, виноват, — ни жив ни мертв лепетал камердинер, едва держась на ногах и трясясь всем телом.
— Что! Это еще что за выдумка! Уронил блюдо! Любимое кушанье государыни! — сурово произнес гофмейстер. — Это непростительная оплошность с твоей стороны. Это целое преступление! И ты будешь строго наказан за него. Знай, что тебя завтра же отрешат от должности, и тогда ты поймешь, что значит небрежно обращаться с кушаньями, изготовленными для ее императорского величества!
И сказав это тихим, но строгим голосом, гофмейстер отвернулся.
Несчастный камердинер затрясся всем телом. Он хотел просить о помиловании, но язык не повиновался ему, губы тряслись, как в лихорадке.
А кругом раздавалась веселая болтовня, звенел смех, сыпались шутки. Никто, казалось, не обращал внимания на эту сцену. Но это только так казалось.
Вдруг Мартын вскочил со своего места, обежал стол и, очутившись лицом к лицу с гофмейстером и несчастным камердинером, заговорил взволнованно и громко:
— Он не виноват! Ей-ей же, не виноват нисколько!.. Милостивый господин, выслушайте меня!.. В горнице мы с братом увидели черта. Ну, как есть черта, только что без рогов и без хвоста, и кинулись бежать от него. Черт же дал мне хорошего тумака… ну, и известное дело, напугал меня до полусмерти. Мы тогда подрали вон из горницы, а тут, как на грех, на пороге встретился этот, — и Мартын бесцеремонно ткнул пальцем в грудь несчастного камердинера, — с блюдом… ну, и того… Блюдо-то кувырком… на пол… плюх! И кушанье тоже… Пар только валит… Мы с Ваней не дураки тоже, вкус понимаем, и того… пообчистили малость. Уж больно вкусно было!.. Хвать да хвать кусок за куском, глядь, ничего и не осталось… Все здорово обчисти ли… а как — и не заметили даже… Виноват-то, значит, я, а он, слуга то есть, нисколько… Уж если кого наказывать, то меня наказывайте, сударь, а его помилуйте… Я его толкнул, блюдо из рук выбил и съел кушанье… потому не пропадать же ему в самом деле?!.
Лицо Мартына приняло такое сконфуженное и простодушное выражение, что нельзя было не рассмеяться, глядя на него.
Полная темноглазая дама, с любопытством следившая за всей этой сценой, весело рассмеялась. Следом за нею рассмеялись и все присутствующие. Особенно звенел серебристым колокольчиком голосок красавицы-девушки, назвавшей себя Лизой.
И сам Мартын весело расхохотался. Ему живо представилась та минута, когда они лежали с братом на полу возле дымящегося кушанья и, точно собачки, уплетали его за обе щеки, так, прямо с полу.
— А царицу вы таки оставили без жаркого? — произнесла полная дама, все еще не переставая смеяться.
— Не мы, а я один, так как только я виноват в этом! — вскричал Мартын, смело поблескивая своими красивыми глазами. — Ей-богу же, я один… Пускай так и передадут царице… У вас доброе, хорошее лицо, сударыня, — неожиданно произнес он, обращаясь к полной темноглазой даме, — и, верно, сердце у вас доброе. Попросите же государыню за несчастного слугу, чтобы она его не наказывала. Пусть меня одного накажут… Я один во всем виноват… А брат Ваня тоже нисколько не виноват! Он был со мною только, а блюдо не толкал… Ей-богу! Попросите за бедного слугу, сударыня!
— А ты думаешь, что недобрая царица простит его? — спросила, пристально глядя в лицо мальчика темноглазая женщина, и чуть-чуть улыбнулась.
— Мне кажется, что… что она простит, — отвечал Мартын, задумавшись на минуту. — Неужто она такая сердитая и строгая? — произнес он серьезным и недетским тоном. — Может быть, у этого человека есть дети, и царица, наверное, не захочет погубить несчастных детей бедного слуги, который опрокинул блюдо не по своей вине?
И умные черные глазки мальчика впились в лицо полной темноглазой женщины.
— Ты прав, мой мальчик! — произнесла та ласковым, кротким голосом. — Царица действительно добрая, и она докажет тебе это.
И, обратившись к камердинеру, она добавила громко:
Жила в роскошном замке маленькая принцесса Эзольда, хорошенькая, нарядная, всегда в расшитых золотом платьях и драгоценных ожерельях. Словом, настоящая сказочная принцесса — и, как все сказочные принцессы, недовольная своей судьбой.Совсем избаловали маленькую Эзольду. Баловал отец, баловала мать, баловали старшие братья и сестры, баловала угодливая свита. Чего ни пожелает принцесса — мигом исполняется…
Некрасивая, необщительная и скромная Лиза из тихой и почти семейно атмосферы пансиона, где все привыкли и к ее виду и к нраву попадает в совсем новую, непривычную среду, новенькой в средние классы института.Не знающая институтских обычаев, принципиально-честная, болезненно-скромная Лиза никак не может поладить с классом. Каждая ее попытка что-то сделать ухудшает ситуацию…
Повесть о жизни великого подвижника земли русской.С 39 иллюстрациями, в числе которых: снимки с картин Нестерова, Новоскольцева, Брюллова, копии древних миниатюр, виды и пр. и пр.
Истории, собранные в этом сборнике, объединяет вера в добро и чудеса, которые приносит в нашу жизнь светлый праздник Рождества. Вместе с героями читатель переживет и печаль, и опасности, но в конце все обязательно будет хорошо, главное верить в чудо.
В книгу Л. Чарской, самой популярной детской писательницы начала XX века, вошли две повести: «Сибирочка» и «Записки маленькой гимназистки».В первой рассказывается о приключениях маленькой девочки, оставшейся без родителей в сибирской тайге.Во второй речь идет о судьбе сироты, оказавшейся в семье богатых родственников и сумевшей своей добротой и чистосердечностью завоевать расположение окружающих.Для среднего школьного возраста.
«В джунглях Юга» — это приключенческая повесть известного вьетнамского писателя, посвященная начальному периоду войны I Сопротивления (1946–1954 гг.). Герой повести мальчик Ан потерял во время эвакуации из города своих родителей. Разыскивая их, он плывет по многочисленным каналам и рекам в джунглях Южного Вьетнама. На своем пути Ан встречает прекрасных людей — охотников, рыбаков, звероловов, — истинных патриотов своей родины. Вместе с ними он вступает в партизанский отряд, чтобы дать отпор врагу. Увлекательный сюжет повести сочетается с органично вплетенным в повествование познавательным материалом о своеобразном быте и природе Южного Вьетнама.
Автобиографические рассказы известного таджикского ученого-фольклориста и писателя о своем детстве, прошедшем в древнем городе ремесленников Ура-Тюбе. Автор прослеживает, как благотворно влияло на судьбы людей социалистическое преобразование действительности после Октября.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Стекольщик поставил новые окна… Скучно? Но станет веселей, если отковырять кусок замазки и … Метро - очень сложная штука. Много станций, очень легко заблудиться… Да и в эскалаторах запутаться можно… Художник Генрих Оскарович Вальк.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что будет, если директор школы вдруг возьмет и женится? Ничего хорошего, решили Демьян с Альбиной и начали разрабатывать план «военных» действий…
В этом томе представлены простые и эффективные методы и упражнения, указанные Омраамом Микаэлем Айванховым в своих беседах, чтобы удовлетворить столь ощутимую потребность в них на духовном пути. Одни из этих методов и упражнений касаются конкретных аспектов повседневной жизни, другие — собственно духовной деятельности. Все методы исходят из посвященческой традиции, которая, в первую очередь, занимается пришествием, как сказано в Писаниях «нового Неба и новой земли…», то есть изменением манеры мышления и нравов.
Вулф собирает у себя дома членов Манхэттенского цветочного клуба. Пока они любовались орхидеями, кто-то из приглашенных задушил его гостью Синтию, и Вулфу приходится раскрыть это преступление.
Перед вами труд величайшего древнегреческого философа, ученика Платона и воспитателя Александра Македонского — Аристотеля (384 – 322 до н. э.), оказавшего исключительное влияние на развитие западноевропейской философии.«Большая этика» — посвящена нравственным проблемам личности и общества и обоснованию главного принципа этики Аристотеля — разумного поведения и умеренности. Пер. Т. А. Миллер.
Кипучее, неизбывно музыкальное одесское семейство и – алма-атинская семья скрытных, молчаливых странников… На протяжении столетия их связывает только тоненькая ниточка птичьего рода – блистательный маэстро кенарь Желтухин и его потомки.На исходе XX века сумбурная история оседает горькими и сладкими воспоминаниями, а на свет рождаются новые люди, в том числе «последний по времени Этингер», которому уготована поразительная, а временами и подозрительная судьба.Трилогия «Русская канарейка» – грандиозная сага о любви и о Музыке – в одном томе.