Так начиналась Мещура - [15]

Рыть колодцы вначале было не тяжело — песок. Но он осыпается, значит, надо укреплять стенки, делать срубы, а для этого рубить деревья. Так что работа оказалась не из лёгких. На каждый колодец встали по два человека.

На другой день Наталью и Меланью поставили на новую землянку. Впрочем, это была ещё не землянка, а только огромная яма для неё. Третьим в их бригаду поставили Порфирия Фомичёва, мужчину шестидесяти двух лет. Невзирая на возраст, дед Порфирий ловко управлялся с топором, обрубая и выравнивая жерди. Собрав несколько штук, он опиливал их, а женщины укладывали готовый материал внутри землянки: на пол, на стены, на потолок, на топчаны. Столик дед делал сам. Порфирий работал умело, не то что Филипп, который чуть не засыпал на ходу.

— Ну и шустро ты орудуешь, Фёдорыч, за тобой не поспеть, хоть нас и двое.

— А вы пошевеливайтесь. Аль зимовать в шалаше собрались?

— А что, с милым рай и в шалаше, да, Меланья? — нарочито громко засмеялась Наталья.

Но напарницу было не расшевелить.

Рядом братья Ивановы готовили новый котлован для землянки. Старший Семён двадцати шести лет, младшему Никите двадцать два года. Крепкие, ладные парни работали дружно, легко разбрасывая землю. Время от времени Семён поглядывал в сторону работающих женщин. Наталья заметила интерес парня.

— Ох, Семён, и кто ж из нас тебе приглянулся? Я али Меланья? Имей в виду, мужья у нас. Ревнивые, строгие, гляди, не пострадал бы. — И засмеялась.

Меланья молчала. Она сама украдкой поглядывала на Семёна, и сердечко её часто-часто билось. Хорошо, что никто этого не видит. Меланья поднялась за жердями наверх, неловко зацепилась ногой за торчащий пенёк и полетела вниз, прямо на руки Семёна. А он подхватил её, будто ждал.

— Осторожно, красавица, так можно и разбиться. Кто тогда работать будет? — его глаза так и играли шутливым огнём.

— Простите, я нечаянно, — испугалась женщина.

— Эх, а я думал, специально. Обрадовался.

Взгляды их встретились.

«Неужели так бывает?» — удивлённо подумала она.

«Боже, я пропал, я просто утонул в её глазах», — поразился он.

Женщина освободилась из его объятий, а Семён помог ей выбраться из ямы.

— Ну и как оно? Муженёк-то не заревнует? — подколола напарницу Наталья. — Вот меня бы кто поймал. Уж я бы не вырывалась.

— Не гневи Бога, Наталья, у тебя мужик хороший, — укорил её Порфирий.

— Да я ничего. Так, для словца. Я своего Петра ни на кого не променяю.

— Ладно, балаболка, работать не забывай, — осадил её дед.

— С тобой забудешь. Пошли, Меланья, набирай жерди.

Вечером пришёл Поганкин, усталый, злой. Впрочем, как всегда. Легли спать.

— Надо тикать отсюда, — прошипел он, — ни еды, ни тепла, только ишачь да ишачь. Надо тикать, слышь ты, Меланька, — ткнул он кулаком жену в бок.

Та стерпела, промолчала.

— Дура и дура, — отвернулся муж.

А душа Меланьи пела и радовалась, перед глазами стоял взгляд Семёна. Хорошо, что темно, — муж не видит её мечтательных глаз.

Утром Меланья как на крыльях летела на работу. Хотелось быстрее увидеть Семёна. Рядом с ним и дышалось легче, и день был теплее, и молодая кровь просыпалась от спячки. Увидела, что идут братья Ивановы, быстро опустила взор. Она старалась на людей не смотреть, чтобы случайно себя не выдать, но наблюдательную Наталью не проведёшь.

— Пропала девка, — только и вздохнула она.

— Девоньки, доброго утречка, — подошли братья.

— И вам не хворать, — зазвенел голос Натальи.

— Здравствуйте, — тихо ответила её напарница.

— A-а, ну да, живём без завтрака, вот и голоса нет, — как всегда, подколола подруга.

— Хорош балаболить, за работу, — приказал дед Порфирий.

— Эх, дед, не даёшь ты разгуляться молодой душе. Как будто сам молодым не был. А что, ты и сейчас ничего, крепенький. Старый конь борозды не портит, ага? — не унималась Наталья.

— Трещотка, — усмехнулся Порфирий Фёдорович.

Прибежал Антошка:

— Дяденькам всем на берег, разгружаться.

— Продукты привезли? — спросила Наталья.

— Не знаю. Там шаланды толкают, скоро причалят. Велено всех созвать.

— Сейчас придём, — откликнулся Семён, проходя мимо Меланьи, остановился. — Вот и разлучают нас. Но не скучайте, мы вернёмся.

Молодая женщина мельком глянула на Семёна. Природная застенчивость и внутренний страх сдерживали её, ей хотелось броситься ему на шею и поцеловать парня…

Дед Порфирий остался:

— Я уж не пойду. Что от меня там толку?

— Конечно, должен же с нами кто-то остаться, а то мы без мужиков засохнем, — не унималась Наталья.

Большая лодка медленно подплывала к посёлку, её тянули на лямках несколько мужчин. На берегу стояли Коля с отцом — Владимира сняли с рытья землянок. А Никола… Ну разве мимо него может пройти такое важное событие?

— Пап, а почему баржа пришла, а катера нет?

— Во-первых, воды прибавилось, речка стала глубже. Во-вторых, это не баржа, а плоскодонка, шаландой называется.

— Как это, плоскодонка?

— Как корыто, только большое, дном ни за что не цепляется.

— А-а-а. Дядькам, наверно, тяжело.

— Да уж, несладко. Вон груза сколько.

— Ещё и лошадь, и телега.

— Видишь, как много всего. Конечно, тяжело.

— А дяденьки тоже раскулаченные? Как и мы?

— Нет, это заключённые, осуждённые за какие-то преступления. Политические, наверно.