Так начиналась Мещура - [12]
— Мне надо домой, — сказала она.
— Хорошо, пошли, — и он отвёл Стешу к Клаве.
Рабочих рук прибавилось, строительство землянок ускорилось. Лопатами выкапывали котлованы, обкладывали их со всех сторон стволами деревьев. Топчаны делали из жердей — досок не было. И сверху укладывали жерди, укрепляли эту крышу берёзовой корой, еловым и сосновым лапником: летом — защита от комаров, осенью — от дождя, зимой — от морозов. Как ни крути, вся работа тяжёлая: что на валке леса, что на строительстве землянок.
— Хорошо, дни тёплые стоят, а то у нас, на севере, всяко бывает, — радовался комендант.
Как-то прибежала Наталья, из новеньких:
— Тётка Дарья, нам посоветовали к вам обратиться. Помогите мужу. Моего Петра из лесу привели чуть живого. То ли поясницу прихватило, то ли что. Ни повернуться, ни шелохнуться не может. Посмотри, тётка Дарья, только на тебя и надежда.
Строительство землянок
Дарья взглядом позвала с собой Лену.
Пётр лежал на земле около шалаша ничком. Дарья ощупала его позвоночник, выпрямилась, разулась, подала одну руку Лене, другую — Наталье и, встав на спину больному, начала потихоньку топтаться.
— Ой, бабка, ты что? Ой, больно же, — не выдержал Пётр, — я что, танцплощадка, что ли? О-о-ох…
Ещё чуть потоптавшись, знахарка сошла со спины, опять ощупала позвоночник. Пётр ойкнул ещё пару раз и успокоился. Дарья с Леной ушли.
— И что, это всё? А говорят, что бабка лечит. Потанцевала на моей спине и ушла. А как же я?
— Петя, может, в шалаш потихоньку переберёшься?
— Ой, мать, не знаю. Помоги, может, сумеем.
Пётр потихоньку перевернулся — ничего не болело.
— Не понял, — сказал он удивлённо и сел. — Ай да Дарья, ай да молодец! — обрадовался он.
— А ты ругал её, — упрекнула Наталья.
— Да кто ж знал-то?
Николай Петрович дал задание подросткам:
— Ребята, чурки распиленных деревьев надо катить к оврагу и сбрасывать вниз, ближе к реке. Только глядите мне, сегодня все работаем наверху, целый день, а завтра все пойдёте с оврага перекатывать эти чурки к баньке и там укладывать. Ясно? Сегодня для всех одна работа, завтра для всех другая.
— Дед Архип, — обратился к старику комендант, — проследи за ними, чтобы не зашиблись и друг друга не покалечили.
— Не волнуйся, командир, пригляжу, — с готовностью откликнулся дед.
— Да, скоро и баньку топить будем, — продолжил Николай Петрович, — хоть и маленькая, и по-чёрному, но пока другой нет. Так что дрова нужны. Погода хорошая, грех ребятам прохлаждаться.
У подростков закипела работа. Вначале она воспринималась как игра. Дети катили чурки наперегонки, смеялись, толкались, но вскоре начали уставать, стало не до шуток. Дед Архип дежурил на краю оврага:
— Стой, дай я сам, близко к краю не подходи. Беги за другой. И ты бросай, дальше я сам, — дед Архип не давал ребятам подходить к оврагу, сам скидывал дрова. Мало ли что.
На другой день, когда собирали чурки, дед Архип был у баньки, помогал дрова складывать:
— Во-от, эти потолще вниз, рядком, рядком. А эти сверху. Вот так. Молодцы. А ты, Антон, вон те, что потоньше, наверх клади, и ты, Семён, туда же, — руководил дед Архип. Самую тяжёлую работу он брал на себя, хоть и силы были уж не те.
Дарья с Леной заготавливали и сушили травы и коренья. Знали, что врачей нет и не предвидится. Зима долгая, пригодится. Их работать не заставляли, понимали, что полезное дело делают, тем более что к Дарье стали обращаться за помощью всё чаще.
В этот солнечный день пошли вдоль ручья Лёкчий. Поднялись на горку — далеко видно. А река — вот она, под ногами.
— Какая красота, бабушка, только посмотрите.
Они присели на поваленное дерево. И вдруг Дарья запела.
Это было так неожиданно, что Лена затаила дыхание.
Песня лилась такая красивая, такая певучая, такая печальная. И голос у Дарьи оказался чистым, никак не подходил к её внешности. Женщина пела и плакала. Лена сидела не шелохнувшись, боялась спугнуть песню, помешать Дарье выплеснуть, выплакать накопившуюся боль. Слёзы заливали морщинистое лицо Дарьи, она их не замечала.
Песня закончилась. Но вся окружающая природа будто продолжала её слушать, даже птицы затихли. Лена прижалась к Дарье, та обняла её. Когда обе успокоились, девочка спросила:
— Бабушка, сколько вам лет? У вас такой молодой голос.
— Мне-то? Сорок два.
Лена удивлённо подняла брови.
— Да, Леночка, сорок два. А все кличут бабкой.
— А как же?..
— Я тебе потом, при случае, расскажу. Пока не могу. Тяжело ещё, больно. Пошли.
Это был последний тёплый день лета 1930 года.
Ночью поменялся ветер, заморосил дождь. Даже не хотелось выходить из шалашей, но надо. Да и в шалашах стало неуютно, тоже холодно.
— Сынок, пригляди за Ваняткой. Мне к реке надобно. Сидите в шалаше, а то под дождём намокнете. Где сушиться-то?
— Ага, а ты осторожно там, — по-взрослому предупредил сын.
— Хорошо, — улыбнулась Мария.
В шалаш заглянула Клава:
— Никола, примешь гостью? А то мне идти надо, а ей одной скучно будет.
— Конечно, Стеша, заходи, — обрадовался мальчик.
— Вот и хорошо. Тогда мы пошли по делам.
— Мам, а вы одни управитесь? — поинтересовался сын.
