Так и кончается мир - [7]

Стою перед раскрытым окном…

Рассвело, солнце вот-вот должно выкатиться из-за стены соседнего многоэтажного дома. Кажется, ночью шел дождь? Шел. В окно струится ночная, пропитанная влагой прохлада, пока не изгаженная выхлопами машин и заводов. С деревьев, березки, стройные мои красавицы, падают капли — дождь недавно закончился. В темных лужах отражаются деревья, дома, кажущиеся нежилыми, покинутыми своими обитателями — ни в одном окне не горит свет. Рано…

Неужели я простоял возле окна всю ночь? Боже?! — Я усмехаюсь, а сердце сжимают страх и ужас — пора, действительно пора… Лечиться. Такие болезни, говорят лучше лечить на месте, там, где нанесена травма. Но я не хочу возвращаться туда.

— Я не хочу туда возвращаться! — мысленно кричу и отшатываюсь от окна, падаю на расстеленную кровать. Взгляд приковывает пепельница — переполненная окурками. На миг передо мной мелькает ухмыляющееся, перепачканное сажей лицо капитана:

— Вот видишь, я предупреждал — одним днем это не кончится…

— Предупреждал… Кончились ли эти дни для тебя, капитан? Если кончились, то чем? Но лучшее, что я могу тебе пожелать — возвращайся домой, живым и здоровым…

Скрипнула дверь, я не увидел, а почувствовал — в комнату вошла мама.

— Ох, Андрюша, как у тебя накурено. Ты обещал не курить в комнате?

— Извини, мама, — я поворачиваюсь навстречу.

Невысокая, хрупкая, появилась передо мной, всплеснула тонкими артистическими ручками профессиональной пианистки:

— Да, ты не спал всю ночь?

Я измученно посмотрел, говорить и спорить бесполезно, она всегда считала себя правой, пока не перестала понимать сына. Не желала, с тех пор, как я вернулся из отпуска.

— Ты обещал, что бросишь курить? — она присела на кровать, натянула на колени китайский пеньюар.

Мягкая, тонкая рука коснулась моей головы, попыталась пригладить непослушные, волосы.

— Ты не болен?

— Нет, я здоров.

— Тебе снились кошмары? — нежно выспрашивала она, гладя голову легкими касаниями. У мамы дар, такими касаниями снимать усталость и напряжение.

— Нет, мне не снились кошмары.

— Почему же ты не спал?

— Просто не спал, — раздраженно ответил я, уворачиваясь от руки.

Её ладонь обиженно устроилась на моем колене. Ласковая, чуткая мама, неужели не понимаешь, мне не нужны сочувствие и слишком нарочитое и театрализованное внимание, твое соболезнование. То, что происходит в жизни, совсем не то, что можно отразить на сцене. Я устал от людей-людоедов. Мне хочется побыть одному. Я вскочил с кровати, с намерением идти в ванную.

— Андрей?

— Что?

— У меня есть знакомый, хороший психиатр. Он…

— Ты рассказывала о нем, — перебил я. — Если понадобится, я обращусь за помощью.

Мама встревожено и с состраданием посмотрела на меня. Когда-то, по словам отца, у неё были самые красивые на свете, васильковые глаза, но время, его неумолимый ход, их выцветили, они поблекли до светло-голубого, размытого оттенка. Она нахмурила брови.

— Что у тебя с Олей, она звонила вчера?

— Мама, — я наклонился и поцеловал её холодную щеку, — не лезь не в свои дела, это личные проблемы.

— Она моя невеста! — воскликнула мать.

— Спорный вопрос.

— Перестань мучить девушку. Я хочу, чтобы ты на ней женился. Она будет хорошей женой.

Я ничего не ответил, вышел, громко хлопнув дверью.

4

Я медленно брел по улице, на ходу куря и рассматривая новые туфли. Они немилосердно жали и натирали щиколотки. Завидя, возле кинотеатра фонтан, я поспешил и через минуту с наслаждением опустился на мраморный парапет, ощущая спиной прохладу струящейся воды. С наслаждением выдернул из «испанских сапог» бедные, исстрадавшиеся ноги и с чувством эйфории пошевелил пальцами. Пробормотал:

— Черт побери, прекрасно…

Фонтан на «Бродвее», так называли прогулочную центральную улицу города. С таким же успехом её можно было назвать Арбатом или Мадридской Гран Бией — улицей для променадов, игр в наперстки, проведения культурного досуга: распития пива подле многочисленных кафешек, где клубится кофейный аромат, а рядом можно просмотреть яркие театральные, гастрольные плакаты и объявления. Вокруг смех, громкие разговоры, детские крики, выносные столики, под тенью каштанов и тополей, киоски, торгующие разноцветными шариками мороженого и кока-колой, в пластиковых стаканчиках. На этой улице, с раннего утра и до позднего вечера царит жизнь, некое подобие праздника. Улица новостей и сплетен, разговоров о политике, о новых и старых философских учениях, о женщинах. Улица встреч, знакомств, надежд. Такие улицы есть в любом городе, они состоят из пешеходных дорожек, тротуаров, игровых детских площадок, дансингов, фонтанов, здесь нет следов от треков развернувшегося танка, вы не увидите, и слава Богу, опрокинутый, вывернутый из асфальта, светофор. Здесь бассейны, «лягушатники» для детей, кинотеатры, рестораны и реклама. Отовсюду доносится одинаковая музыка, что лучше пулеметной стрельбы…

Час ранний, посему у бассейна сидел один, наслаждаясь одиночеством и обретенной свободой от новых туфель-шуз. Не торопясь, покуривал сигарету, невольно щурясь от красного солнца отраженного в окнах ресторана, готовясь к встрече со своей невестой — Олей. Насущный вопрос я давно решил, как Александр Македонский с фригийским узлом царя Гордия. Решение никому не понравится, кроме меня и понятно, что все отнесутся к нему несерьезно и напрасно. У виска никто не покрутит пальцем, но сделают вывод — последствия войны. Мама всплеснет руками, похрустит тонкими пальцами, трагически заламывая, поохает, повздыхает и скажет: «У него шок. Андрея необходимо срочно показать моему знакомому, он хороший психиатр». Оля бесстрастно согласится и возможно добавит: «И я знаю одного хорошего психоаналитика, могу свести с Андрюшей. Он быстро поставит его на ноги».