Так и кончается мир - [14]

— Веди, показывай мой номер люкс. Мне тебя сегодня сам Бог послал. Мир не без добрых людей. Ванна, ужин, постель — чего еще надо для полного счастья?

Я провел её в спальню. Здесь было темно, неделю назад от взрыва вылетело стекло, оконный проем пришлось закрыть найденным в подвале куском фанеры.

— Здесь темно.

— Как раз то, что необходимо для спальни, — ответил я, доставая из блока чистую пару наволочек и простынь.

— Возьми, застелешь сама.

— Гран мерси, — наши руки столкнулись, замерли на миг и, как мне показалось, неохотно расстались.

— Спокойной ночи, — пробормотал я, поспешно выходя из комнаты. Везде витал душистый и дразнящий запах Светкиных волос.

Пройдя в зал, я задернул занавески. В городе до сих пор сказывались перебои с электроэнергией — света не было, как и специалистов которые могли бы отремонтировать дороги, электрические линии, водоснабжение и другие коммуникации. Нормальная жизнь в городе не скоро возобновится. Все, как таракашки, забилась в щели в состоянии выжидания — что дальше?

Я закурил и нервно заходил по комнате.

Надо было уезжать неделю назад, вместе с Юркой. Он звал. Проклятое любопытство заставило остаться, плюс холодок от возможной опасности, которая нависла над городом. Остался и в который раз убедился, в глупости человеческой, его безграничных, незнающих меру пороках. Испытал, довелось таки, заразился — прилипчивый и навязчивый страх. Оказывается у него гнусный, кисловатый запах. Смерть шагала, где-то рядом по улицам и лениво помахивала косой. Итак, для чего мы живем? Ради естественного, человеческого любопытства, которым я страдаю чрезмерно? Что дальше? Тешим себя, успокаивая, бесплотными иллюзиями и надеждами. Иначе невозможно — мир сурови безразличен к нам. Дальше, хочется в это верить — будет лучше. Обязательно.

Я докурил сигарету и прилег на диван. Сон не шел. В голове, туманными призраками бродили мысли: о войне, смысле нашего существования, если он все-таки есть, о спящей за стенкой девочке, ищущей острых ощущений и рассуждающей о смысле жизни. «Купила мама Гоше, новые калоши…» Что будет, когда вернусь в нормальный город, тихое, умиротворенное общество. Я твердо решил уйти из театра — достаточно, точки над «и» расставлены. Не мое… Хейфиц, должен вот-вот вернуться с труппой из Франции. Меня уже не интересовали, с каким успехом прошли спектакли, были ли аншлаги, скольких француженок покорил «прим» — Борзыкин, что подарит, своей невесте Курин. Но внутри разливалась горькая желчь, что и я там мог быть, да рылом и характером не вышел. Вдвоем с Хейфицем, мы написали пьесу по мотивам Доде — «Тартарен из Тараскона». Начали репетировать. Считал, что сыграю Тартарена, но Хейфиц передумал. Из театра «Парадис» пригласили Моисеева. Черт с вами, господа! Я перевернулся на другой бок. Должно быть мне удалось задремать, но ненадолго, я почувствовал болезненный толчок в бок.

— Ты спишь? — услышал разочарованный голос Светы.

— Нет, читаю, — раздраженно ответил я.

Она прилегла рядом. Я почувствовал тепло её тела, скрытого тонкой майкой. Темный локон упал на щеку.

— Мне стало страшно, одной, — прошептала Света, прижимаясь.

— Ты действительно этого хочешь? — я попытался отстраниться.

Она укусила меня за плечо. Я обнял её и крепко прижал.

— Да, — Светка впилась в мой рот затяжным поцелуем…

6

— Привет, давно ждешь?

Я вздрогнул, передо мной стояла Оля. Толстая коса перекинута через плечо и похожа на спящую змею, свернувшуюся на груди. Прищурившись, по старой привычке человека носящего очки, она с интересом рассматривала меня. Её взгляд упал на ноги.

— Туфли жмут?

— Жмут, — я ухмыльнулся и небрежно пошевелил пальцами ног.

— Давно сидишь?

— Недавно. — Я изучал её новый красный костюм. Воротник белой сорочки украшала маленькая золотая булавка — мой подарок. Оля смущенно оглянулась, кивнула на спрятанное в глубине улицы кафе, там варили неплохой кофе.

— Давай зайдем, я хочу пить? — предложила она.

Проклиная тесные туфли, я обулся. Оля продолжала меня пристально разглядывать.

— Ты действительно изменился, — поставила окончательный диагноз.

Я пожал плечами, зря пытается втянуть в спор — ничего не получится. Я устал от споров.

— Твоя мама сказала, что ты хочешь уйти из театра? Андрюша, разве это разумно?

Я промолчал.

— Пора забыть о том периоде, пусть это кошмар, но им нельзя бравировать.

— Я не бравирую. Не волнуйся с психикой у меня всё в порядке.

— Извини, я не уверена.

— Ага, вдвоем с мамочкой, вы меня излечите.

— Не говори глупостей, просто волнуемся за тебя.

Мы остановились перед кафетерием. Я оставил Олю за столиком, под красным зонтиком и с радостью скрылся внутри. У стойки меня встретил невысокий парень, темные очки скрывали его глаза и половину лица.

— Что изволите?

Стало смешно: «Что изволите?» — из прошлого века, напомаженных, изогнутых вопросительным знаком целовальников.

— Рюмку коньяка и два двойных кофе.

— Будет исполнено. — Целовальник вежливо улыбнулся, принял деньги и отсчитал сдачу. Начал колдовать над кофеваркой.

Я вернулся к столику, закурив сел напротив Ольги.

— Ведь ты бросил курить? — удивилась она.

Было дело, когда-то обещал избавиться от пагубной привычки. Но сегодня, с тихой радостью и глупым мальчишеским самодовольством, доказывал свою независимость и показывал самостоятельность.