Так это было - [89]

Совсем неузнаваем рейхстаг. Мы помним его дымившимся, не остывшим от недавнего боя. Теперь у здания совсем иной облик. Видимо, много пришлось поработать строителям, чтобы содрать верхний слой камня, опаленного огнем, израненного пулями и снарядами, расписанного автографами наших солдат.

Две каменные плиты, содранные со стен рейхстага, привезены из Берлина и находятся сейчас в Центральном музее Вооруженных Сил. На одной из них краткая, полная глубокого смысла надпись: «Сержант Синев дошел до Берлина». Но некоторые раны на теле рейхстага были так глубоки, что строители, как хирурги, очищали их, обмывали и ставили заплату — каменную пластину…

Теперь гостеприимные хозяева ГДР предоставили нам возможность побывать на Зееловских высотах, в Карлсхорсте, Потсдаме, Заксенхаузене, Ростоке и даже на острове Узедом, расположенном на самом севере республики.

Каждое посещение этих исторических мест протягивало нити к прошлому, и память услужливо воскрешала картины тех далеких, но незабываемых дней.

Мы видели новую жизнь на местах, обильно политых кровью, новые заводы, верфи, порты, новые города, новые улицы в старых разрушенных городах, музеи. Мы видели новых людей.

Зееловские высоты. По дороге к ним каждый городок и даже маленький населенный пункт говорит о прошлом и в свое время не раз упоминался в военных приказах и донесениях. Людям, бывшим четверть века назад в районе боев на приодерских плацдармах, знакомы не только города и села, но и каждая высотка, холм, дорога. Вот и сейчас они открываются перед нами, но уже в мирном своем ландшафте. Вот новый, чистенький Мюнхеберг, в котором только разбитый снарядами костел напоминает о войне.

Всю дорогу наши воспоминания корректируются картинами новой жизни, в которой война хотя и не забыта, но ушла в давние времена и покрыта пеленой истории. Время отретушировало внешний облик района, а потому я стараюсь не пропустить ни одной приметы нового.

Мы проезжаем поле, где шли бои, где стояли надолбы, горели танки, умирали люди, здесь сейчас множество веселых, раскрашенных в пестрые цвета домиков и обильная поросль молодых садов. Помнится, и тогда здесь цвели сады. Но сколько их погибло под гусеницами танков!..

Машина идет вдоль полотна железной дороги, мелькают вагоны, на платформах которых большие тракторы, окрашенные в желтый цвет. «Кировец», — читаем мы. Да, теперь к Зееловским высотам идут не танки, а самая мирная продукция.

Во вновь отстроенном городе Зеелове нам несколько раз попадались надписи на стенах домов: «18.4.45 здесь прозвучали последние выстрелы…»

Город удобно укрыт на склоне высоты. Гряду за грядой встречали тогда наши штурмующие войска. На одной из них, под сенью молодых березок и кленов, стоит великолепный памятник, исполненный скульптором Кербелем: на груде камней стоит автоматчик, опираясь на танк. На камне высечено: «1941—1945. Вечная слава героям…»

Сотни людей стоят здесь, склонив головы. Ветер с Одера шумит в молодой листве. У подножия памятника — цветы. В эти дни их несут сюда рабочие, крестьяне, студенты, школьники, воины. Был недавно и полковник Д. Шишков, дивизия которого сражалась здесь в те памятные дни.

На одном из венков — надпись: «От делегации немецкой рабочей молодежи из района Южный Гессен (ФРГ)».

Перед памятником на большой поляне — могилы. Надписи гласят:

Сержант Д. Д. ПТИЦА — 1925—1945

Сержант Н. ЧЕРНИКОВ — 1925—1945

Ефрейтор С. Г. ПУЗЫРНОЙ — 1908—1945

Стар. сержант Г. Д. ЧАЙКА — погиб в 1945 г.

Гв. полковник А. Ф. ЧЕРНЫХ —1913—1945

Могил много. Среди них полковник Шишков нашел могилы трех своих воинов. Он долго стоял у их надгробья.

Секретарь Зееловского райкома партии Ганс Иохим Шрейдер предложил нам поехать в горы, где был расположен наблюдательный пункт маршала Г. Жукова и генерала В. Чуйкова.

В деревне Хотенов наша машина свернула влево и оказалась у местечка Райтван. Перед нами открылся горный пейзаж. На серо-зеленом фоне особенно ярко выделялась красная кирпичная кирха. Мы подъехали вплотную к подножию горы и, оставив машину у ложбины, начали подниматься вверх. Всюду еще сохранились (через 25 лет!) вырытые на склонах окопы, блиндажи, ходы сообщения. Их много. Они указывали нам путь к вершине. На крутом подъеме можно было встретить гильзы от снарядов, и ржавые осколки, и обломки прогнивших срубов (видимо, остатки блиндажа), и даже вырезанные когда-то ножичком (а может быть, тесаком) инициалы чьих-то имен и фамилий, теперь расплывшиеся и потрескавшиеся. Наконец мы добрались до глубокой выемки в горе. Здесь и был знаменитый блиндаж.

Вот сюда в три часа ночи 16 апреля прибыли маршал Жуков и член Военного совета фронта генерал Телегин. Георгий Константинович рассказывает об этих полных напряжения часах в своей книге «Воспоминания и размышления»:

«Артподготовка была назначена на пять часов утра. Часовые стрелки, как никогда, медленно двигались по кругу. Чтобы заполнить как-то оставшиеся 15 минут, все мы решили выпить по стакану горячего крепкого чаю, который тут же, в землянке, приготовила девушка. Помнится, ее почему-то называли нерусским именем Марго. Пили чай молча, каждый был занят своими мыслями. Ровно за три минуты до начала артподготовки все мы вышли из землянки и заняли свои места на наблюдательном пункте… Я взглянул на часы: было ровно пять утра. И тотчас же от выстрелов многих тысяч орудий, минометов и наших легендарных „катюш“ ярко озарилась вся местность, а вслед за этим раздался потрясающей силы грохот выстрелов и разрывных снарядов, мин и авиационных бомб…»