Так это было - [59]
Мне довелось слышать этот рассказ в Кремле в день 20-летия со дня начала войны. И вспомнилось тогда, как Илья Сьянов в Москве показал «историческое», как он сказал, командировочное предписание.
«20 июня 1945 года № 9422-9/7.
Старшему сержанту Сьянову Илье Яковлевичу.
С получением сего предлагаю Вам отправиться в город Москву со Знаменем победы, водруженным над Берлином.
Срок командировки 12 дней. Об отбытии донести.
Командир войсковой части ПП 48251 генерал-лейтенант Галаджев».
…В здании начался пожар. Гитлеровцы подожгли шкафы с бумагами и книгами и пытались, видимо, «выкурить» наших солдат из здания. Но и эта акция не помогла. Сопротивление фашистов ослабло. Правда, часть гарнизона, и не малая, отсиживалась в подвале и на предложение сдаться отвечала отказом.
Наши войска овладели инициативой и добивали остатки гарнизона.
Вечером 30 апреля в рейхстаге появились заместитель командира 756-го полка майор А. Соколовский и командир 380-го полка майор В. Шаталин.
Спустя 22 года я, сидя на даче у Г. К. Жукова, старался уточнить некоторые, казалось мне, неясные факты того дня. Маршал сидел у большого окна и глядел на желтый осенний сад, подступивший к стенам дачи. Лицо его было сосредоточенно, и он явно мыслями находился в тех далеких дымных и огневых днях. На чисто выбритом лице его, на характерном, волевом подбородке лежала легкая синева от вельветовой куртки. Теребя в левой руке очки, вспоминая этот день, маршал говорил:
— Да, да, это было именно так… И хотя не сразу, а вечером я позвонил Сталину и сказал ему:
— Мы подготовили подарок нашему народу, хотим порадовать его к пролетарскому празднику.
— Какой подарок? — перебил он меня.
— Наши войска ворвались в рейхстаг.
— Не подгоняйте штурм к празднику, — ответил он. — День и час для нас не играют роли… Вопрос решен…
— Бои в рейхстаге продолжались всю ночь на 1 мая и весь праздничный день, — продолжает Георгий Константинович. — К концу 1 мая гитлеровские части общим числом около 1500 человек, не выдержав борьбы, сдались. Рейхстаг был полностью очищен от противника.
Рано утром Гитлер вызвал Монке и спросил его об обстановке. Он звонил не Кребсу, а Монке. Теперь уже отпали вопросы «восточного фронта» и «западного фронта». Ни Венк, ни Буссе, ни Шернер не придут. Кребс был уже не нужен, а обстановку вокруг имперской канцелярии никто лучше Монке, естественно, знать не мог.
На сей раз они ориентировались по туристской карте центральной части Берлина.
На ней еще рельефнее было обозначено сжатое до предела кольцо вокруг правительственных кварталов: на севере черной краской отмечен район Вейдендамского моста, на востоке — у Люстгартена, на юге — у Потсдамской площади, на западе — у Зоологического сада в Тиргартене.
Гитлер поинтересовался, сколько времени может продержаться район «Цитадель». Монке ответил:
— Двадцать четыре часа.
Утром состоялся так называемый прощальный обед. Присутствовал очень узкий круг людей. Гитлер и Геббельс с женами, Борман и две секретарши. Прислуживал шеф-повар Вильгельм Ланге. Обед прошел в тягостной обстановке, никто почти ничего не ел.
— Я слышал обрывки фраз, — рассказывал мне через три дня Ланге, — и понял, что речь шла о Муссолини, которого повесили в Милане.
Обед окончен. Гитлер с женой ушли в свои покои.
Что будет дальше? Канцлер несколько раз назначал сроки самоубийства, но все время оттягивал и менял их. Прошло уже несколько часов после окончания обеда, весь бункер в напряжении: ждет конца, а его нет. В бункере не знали, что советские солдаты уже в рейхстаге.
В полдень пришел Аксман. Геббельс сказал ему, что «фюрер» прощался со своими ближайшими сотрудниками. Аксман заторопился к комнате «фюрера», но у двери стояла огромная фигура его телохранителя Отто Гюнше. Он не пустил его: «Фюрер приказал никого не пускать, и пока он жив, для меня его приказ есть приказ». В другой комнате, расположенной рядом с покоями Гитлера, находились Геббельс и Борман. Туда же пришел Аксман. Они долго ждали. Вдруг Геббельс сказал: «Там, кажется, стреляли». Вскоре открылась дверь, и Гюнше коротко сказал: «Фюрер мертв». Все вошли в комнату Гитлера.
Он сидел, откинувшись, на диване. Левая рука была прижата к телу, а правая свисала вниз через подлокотник дивана. Рядом сидела Ева Браун. Казалось, что она спит. Она приняла яд…
Приближенные «фюрера», в том числе и Аксман, пытаются придать смерти Гитлера окраску офицерской смерти, утверждая, что он застрелился.
Мне пришлось присутствовать при опознании челюсти Гитлера. На мое замечание, что в зубах Гитлера были обнаружены осколки ампулы цианистого калия, Аксман пожал плечами и ответил: «Остается предположить, что могло иметь место и то и другое…»
…Новый канцлер — Геббельс собрал совещание, чтобы решить вопрос, как быть дальше. Кроме Геббельса, Бормана, Наумана и Аксмана присутствовали Кребс и Бургдорф. Геббельс и Борман предложили свой план заключения перемирия на несколько часов, чтобы договориться о дальнейшем. В качестве парламентера назвали Кребса.
Генерал Вейдлинг, прибывший в имперскую канцелярию во второй половине дня, записал в тот день:
