Так это было - [58]

Позже, в тот же день, из подвала вновь показался белый флаг, и вновь последовал приказ прекратить огонь.

На командном пункте Гумерова появились парламентеры. На сей раз они принесли с собой открытый пакет, удостоверяющий их полномочия как парламентеров, и второй, закрытый, адресованный Жукову. На конверте вместо «Жуков» было написано «Шуков».

И снова по приказанию командарма Берзарина им предложено было вернуться.

Полковник фон Дюффинг был явно недоволен, даже ругнулся: «Доннер веттер…» Но, прежде чем вернуться к себе, он попросил катушку провода, чтобы протянуть связь для переговоров германского и советского командования. Провод ему дали, он взвалил катушку на плечо и вышел со своими людьми обратно через улицу. Не успел он подойти к своему зданию, а сопровождавший его наш майор и немецкий лейтенант пройти и полпути, как неожиданно с вражеской стороны раздались выстрелы: полковник упал и пополз к двери в подземелье. Советский майор и немецкий лейтенант были ранены.

Тут же закипел бой.

Но в третий раз появился белый флаг. Это полковник фон Дюффинг принес письмо адъютанта Гитлера генерала Бургдорфа.

В письме говорилось, что в случившемся виноваты подразделения, в которых не все солдаты владели немецким языком (из особого отряда генерала Монке). Не поняв команды, они открыли огонь. «Командование приносит извинения, берет всю ответственность на себя и обещает в дальнейшем не допускать таких нарушений», — писал адъютант Гитлера.

Полковника отпустили, но извинениям не очень поверили…

В то время как в районе имперской канцелярии замелькали белые флаги, на здании рейхстага — на колоннах, в окнах — появились красные. Это было знамением дня.

В шестом часу вечера грянула артиллерия. Более ста разных видов орудий открыли огонь по рейхстагу и району Тиргартена, Бранденбургских ворот, платц Паризьен, Карлштрассе. Они создали «огненный пояс» вокруг Королевской площади и тем помогли вторым эшелонам полков Зинченко, Плеходанова и Шаталина ринуться в бой.

Неустроев во главе своего батальона с ходу переправился через ров и помчался к лестнице главного хода, за ним бежали бойцы роты капитана Ярунова. Пулеметчики лейтенанта Козлова и батальон Клименкова были здесь же. Роты Грибова и Горшкова тоже достигли лестницы. Все они ворвались в рейхстаг, услышали беспорядочную стрельбу, увидели бочки, перевернутые столы, ящики, статую женщины с весами, скульптурную фигуру Бисмарка, которую, оказывается, недавно решили укрыть от огня и втащили с площади под своды Коронационного зала. Теперь он своими чугунными глазами смотрел на позор германской армии, отступившей на последний плацдарм — паркетный пол Коронационного зала. Пули, звеня, отскакивали от него, оставляя на статуе лишь крошечные, как следы оспы, вмятины. Такие же отметины были и на статуе Вильгельма II, у которой к тому же были отбиты ухо и кончик носа.

Пока первые роты сумели определиться в темноте, найти Сьянова, Греченкова и их солдат, в рейхстаг ворвались роты батальонов Давыдова из 150-й дивизии и Самсонова — из 171-й дивизии. Бой в здании разгорался, некоторые группы укрепляли красные флажки в любой расщелине в кирпичных кладках. «Фронта» в рейхстаге не было. Группы солдат вели огневой и рукопашный бои в комнатах, на лестницах, на балконах. Тем временем группа связистов сержанта Ермакова ползала по Королевской площади, по воронкам, разбитым плитам, по гусеничным тракам танков, по дымящимся ящикам, мимо трупов в поисках обрыва кабеля. Был найден один, другой, пятый, десятый…

И вдруг в Коронационном зале, несмотря на автоматный треск, ясно послышался звонок телефона. Кузьма Гусев взял трубку:

— Докладывает Ермаков, — услышал он, — связь восстановлена.

Тут же состоялся разговор Неустроева с Зинченко…

На наблюдательный пункт Шатилова эта весть долетела через две минуты. Все облегченно вздохнули… Теперь уже было ясно: рейхстаг взят прочно и серьезно.

К Шатилову пришли начальник политотдела армии полковник Ф. Лисицын и еще несколько офицеров.

Лисицын сказал:

— Поздравляю с удачным штурмом рейхстага. Обстановка в общих чертах мне ясна. А о деталях вы нам расскажите.

Вечерело, и увидеть рейхстаг сквозь дым и пороховые газы нельзя было. Присутствующие удовлетворились рассказом комдива, который «раскрывал» все свои знаки на карте.

— А где знамя? — спросил Лисицын.

— В рейхстаге, — ответил комдив. — Принимаются меры, чтобы водрузить его на купол.

Тут же генерал Шатилов доложил, что комендантом рейхстага назначен полковник Федор Матвеевич Зинченко.

К ночи стало известно, что знамя Военного совета № 5, выданное 150-й дивизии, водрузили над куполом рейхстага М. Кантария и М. Егоров.

Знаменосец Михаил Егоров так рассказывает о пережитом в тот момент.

— В нашу задачу входило вырваться на крышу. Немцев там не оказалось. Мы решили закрепить знамя на бронзовом коне, так как беспрерывно рвавшиеся мины не давали сделать это на куполе. Позднее, когда стало темнеть, мы сняли знамя с бронзового коня и стали пробираться к куполу. Но он был разбит. Купол представлял собой железную раму, ранее застекленную. Теперь же все стекло было разбито. Через этот купол хорошо освещался зал рейхстага. Крепко держась, вылезли мы на его вершину, закрепили знамя…