Тахана мерказит - [2]

В углу, у забора, притулилась крохотная времянка, обитая драным рубероидом. На оторванной дверце холодильника «Север» был сервирован стол. Ирина Васильевна Подошла, заглянула в кастрюлю, вилкой поддела содержимое… Это оказался разваренный бычий хвост, опутанный водорослями петрушки. Окружали кастрюлю мутные стаканы, штук пять чесночин, две полубуханки черного хлеба я несколько яиц с прилипшим сором.

Рядом со столом, на земле, убранной щепой и завивающейся душистой стружкой, лежал сват Ирины Васильевны Петр Иванович Васин, Три года назад сын Петра Ивановича Игорь женился на дочери Ирины Васильевны Наташе. Знакомство их состоялось по вызову. Игорь работал врачом на «Скорой помощи». Ложный приступ аппендицита у Наташи оказался судьбоносным, и, как результат, Петр Иванович чохом — хоть и не сразу ладом — приобрел кучу родни. Оперную певицу с мировым именем, невестку, тоже певицу, но без имени, и внучку Машку — дочь Наташи от первого брака с молодым полузнаменитым балеруном. А также назревающего в настоящий момент во чреве невестки внука, однозначно обнаруженного неопасным рентгеном. Да еще свата, Мартина, дирижера музыкального. Его, правда, Ирина на Васильевна как неродного держала в черном теле — он и не высовывался.

Ирина Васильевна достала из сумочки дымчатые очки на золотой цепочке, пригляделась к свату. Лежал Петр Иванович бескровно. Она выбрала из яиц которое почище, отшелушила соломинку, расковыряла макушку и выпила.

— Курям кинь! — крикнул с бревна мужик в ушанке.

Ирина Васильевна послушно бросила скорлупу петуху под ноги и, обернувшись к ханыге, кивнула в сторону свата.

— Живой?

— Вчера освежались, — ответил тот и, помолчав, должил странно: — Просыпаюсь — ничего не слышу, посмотрю — ничего не вижу… Вот братан галифе подарил. Из милиции. Говорит, носи, Евгений, менты не загребут. Слушай, у меня комбикорм для курей кончился, давай на твоей машине в Глухово сгоняем, а? Пока он спит.

Ирина Васильевна не удивилась.

— У тебя ноги есть? — ласково спросила она своим знаменитым на весь мир контральто. — Ходить умеешь?

Мужик безропотно снялся с бревна и, придерживая рукой галифе, поплелся прочь.

Ирина Васильевна поддернула на коленях тесные джинсы, склонилась над распростертым родственником и пропела ему в ухо: — Вставать пора! Именинник! Царство небесное проспишь!

Петр Иванович зашевелился, оторвал голову от земли: — Не понял. — И снова уронил лицо в стружку.

Ирина Васильевна мотанула вокруг шеи длинные концы шарфа и направилась к «Мерседесу».

Сват между тем поднялся. Провел расщеперенными ладонями по распавшейся густой волосне и — порядок; какой тебе пьяница–пенсионер; спортсмен на параде из пятидесятых годов. Одну за другой он принялся подымать с земли пустые бутылки — смотрел их на свет, переворачивал и снова кидал на землю. Гостью он не видел.

— Было, — убеждал он себя густым басом. — У, Женька, паразит!.. Забью, как муху на стекле!..

— С днем рождения, Петр Иванович! — укрощая голос, все равно раскатисто приветствовала свата Ирина Васильевна.

Петр Иванович мотанул похмельной головой, пытаясь стряхнуть наваждение: к нему направлялась Ирина Васильевна Мерцалова, держа на плече большую картонную коробку.

— Помоги, — она протянула коробку свату.. — Дары–подарки.

Петр Иванович озадаченно напрягся.

— Ты как тут оказалась? Ничего не случилось? Сразу говори непосредственно.

— Все в порядке. Все живы–здоровы, просто в гости к тебе. Поздравить с днем рождения.

Петр Иванович поставил глухо звякнувшую изнутри коробку на дверцу «Севера–6», силясь осмыслить ситуацию. Да, она, Мерцалова Ирина Васильевна, собственной персоной… Надо же! Года полтора морду воротила, не только зрить, слышать не хотела ни о каком Игоре, тем более Петре Ивановиче. Но и Наташка, даром что на вид фитюлька, с норовом девка оказалась. Год скрипела–терпела материно выкобенивание, а потом уперлась, и ни в какую. Это, мол, моя судьба теперь. И муж, и тесть, а для Машки он вдобавок еще и дед. Не принимаешь всех — нас с Машкой не принимаешь… Смирилась Ирина Васильевна — никуда не денешься, дочь дороже. Да и то то сказать; за год Машка так к новому деду прикипела водой не разольешь. Ну, и он к ней, старый дурак, соответственно. Больно уж ласковая девчонка оказалась. «Деда», — все, — «деда»… Каково родной бабке слышать такое на каждом слове? Познакомились, встретились, Раз, два… А там как–то само покатилось–поехало. Сроднились непосредственно, сами как не заметили. Своя баба оказалась Ирина Васильевна, несмотря что знаменитость, по всему миру песни распевает. Но чтоб вот так — сама, сюда к нему, на участок, — такого еще не случалось. Петр Иванович был озадачен, даже чуток растерян.

А Ирина Васильевна, словно не замечая растерянности свата, собирала уже стаканы, споласкивала их под рукомойником, ставила обратно на дверцу холодильника и безмятежно вела свой рассказ:

— …Мотаюсь с раннего утра. Сперва в консерваторию потом в театр…

Петр Иванович выкопал из–под ног чинарик и безуспешно пытался его запалить.

— …в театре устроила разнос, так, для острастки, профилактически. Совсем распустились. Трудовой коллектив, трудовой коллектив!.. Я вам покажу трудовой коллектив! Демократы вшивые! Ишь ты, забастовкой они грозятся!.. Я говорю директору: забастовку объявят — в шею гони!.. Что ты никак не прикуришь? Спичку ближе поднеси. — Она надела дымчатые очки. И сразу помолодела. — Без очков красивше, — отметил Петр Иванович хотя и постарше чуток. Ресницы–то у тебя! По очкам изнутри шоркают. Не приклеенные?