Таганка: Личное дело одного театра - [147]
Реплика из зала. Она бы шла?
В. А. Солоухин. Сейчас мало пьес о деревне. Я убежден, что, если бы этот спектакль вышел 10 лет назад, как реакция на него появились бы и другие пьесы о деревне. Другие углы зрения, понимаете? Может, кто-нибудь написал бы что-то в противовес этой пьесе. То есть был бы живой театральный процесс… А вот она не вышла 10 лет назад, и мы сейчас ее опять обсуждаем, а оглянемся вокруг — и душа наша уязвлена будет, потому что пьес о деревне нет[851]. Нет. ‹…› (Аплодисменты.)
Председатель. Так что, будем заканчивать. Да, товарищи, будем заканчивать.
Реплика. Дайте высказаться. Все-таки есть писатель, который это написал, есть режиссер, который это поставил. Разрешите сказать.
Председатель. Обязательно.
Ю. П. Любимов. Вы осудили нас сурово, так дайте нам сказать.
Председатель. Слово предоставляется Сухаревичу В. М. Он проводил коллективизацию, хлебозаготовки, писал о сельском хозяйстве тысячу раз.
В. М. Сухаревич[852]. Я должен сказать, что товарищи не могли противостоять правде. Все они говорили: «Было, но не так, как надо бы». Но дело все в том, товарищи, дадим политическую оценку событиям. Вот сейчас Солоухин сказал совершенно правильно — вышла бы раньше пьеса, начался бы новый процесс в драматургии. А ведь что происходит? Когда начинаются разговоры, все время говорят: «Вот в 56-м, 57-м…» Давайте разделим даты. В 1964 году с доктором экономики сельского хозяйства я спорил на глазах у многих моих приятелей (они все живы: Дворецкий, Герасимов и другие многие литераторы). Я спрашивал: «Объясните мне, дорогой, самостоятельность поощряется в области художественной самодеятельности, в области политической. Почему не поощряется самодеятельность в области производства сельскохозяйственных продуктов? Почему поставлено столько препон колхозникам для того, чтоб корову взрастить? Что происходит? Что лгут, что у нас 37 % уходит в песок?» Очень много было разговоров.
‹…› Театр совершает гражданский подвиг, он хотел рассказать нам о том, из какой беды вызволила партия колхозников. Он хочет рассказать, как было. ‹…›Товарищи, которые выступали от сельского хозяйства, живут уже сегодняшним днем. Они видят колхозы цветущими. И было бы чудовищной неправдой не сказать этого. В колхозах живут сейчас превосходно. Приехали мы с группой «Нового мира» и оделись попроще, даже франт Евтушенко. Мы там выглядели нищими. Мы были плохо одеты по сравнению с колхозниками …на Дальнем Востоке. ‹…›
…надо писать в высшие партийные органы и сказать, что вам не разрешают сказать правду о том, что происходит в сельском хозяйстве. Я объехал всю Тюменскую область. Я говорил: «Товарищи, мне бы хотелось написать про оригинала». Спрашивал у каждого председателя колхоза. Один председатель мне говорит — есть у нас такой. В другом — «у нас Афоня». Я встречаюсь с секретарем обкома Щербиным, спрашиваю: «У вас оригиналы есть?» Он говорит: «Ух, есть одна телятница…».
Выясняется, что для живой жизни до зарезу нужны Кузькины. И они уже пошли в ход, и они уже говорят яростные речи, и очень жаль, что пришли руководители сельского хозяйства, а не пришли колхозники. Я уверен, они поддержали бы решительным образом, потому что все это было на наших глазах, все это происходило в колхозах. Никто из выступавших это отрицать не может.
Почему же об этом надо молчать? Почему искусство не имеет права помнить о прошлом с очень правильных партийных позиций? ‹…› Какая же это сатира, если бы не было сгущено. Вот поэтому такая долгая и непонятная неразбериха вокруг этого спектакля мне представляется просто поразительной. И, вероятно, если все среднее руководящее звено выступило против, это объясняется просто: ему не по силам это разрешить. Вероятно, надо обращаться в какие-то высшие инстанции. И рассказать о том, что так нельзя, товарищи, жить. Мы же самыми благородными чувствами движимы. Мы хотим, чтоб народ узнал правду о том (повторяю), из какого болота вызволила компартия колхозы и колхозников. (Аплодисменты.)
Б. А. Можаев. Сегодня мы обсуждаем спектакль перед нашей общественностью и специалистами сельского хозяйства. Мне очень бы хотелось надеяться, что сегодняшнее обсуждение не будет перенесено в колхоз или совхоз, чтобы обсудить этот спектакль перед колхозниками, уже рядовыми. Я полагаю, Константин Васильевич [Воронков], все-таки это будет уже последнее обсуждение, которых, в самом деле, было очень много.
Дорогие товарищи, представители Министерства сельского хозяйства. Я писатель. Я говорю вам совершенно искренне: ни на рабочую тему, ни на сельскохозяйственную я никогда не писал и писать не буду. ‹…› …в нашей литературе, которой занимаются не просто посторонние, а работающие в ней люди, отлично понимающие, что словами «рабочая тема» еще ничего не сказано…, точно так же, как и словами «сельскохозяйственная тема». Писатель, если он писатель, сегодня пишет о Петре Ивановиче, который живет в деревне, завтра — об Антоне Ивановиче, который живет в городе. ‹…› Автор желает сказать обществу о тех достоинствах или недостатках, которые оно переживало. Как писал Лермонтов, отвечая на критику: «Достаточно того, что порок указан, а как излечить его — Бог знает!» Этим должно заниматься общество.
Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.
«Нас, русских, довольно часто и в некоторых отношениях правильно сравнивают с итальянцами. Один умный немец, историк культуры прошлого столетия, говорит об Италии начала XIX века: „Небольшое число вполне развитых писателей чувствовало унижение своей нации и не могло ничем противодействовать ему, потому что массы стояли слишком низко в нравственном отношении, чтобы поддерживать их“…».
Цитаты, мысли, принципы, максимы, диалоги и афоризмы героев и героинь сериала «Летающий цирк Монти Пайтона» («Monty Python’s Flying Circus»):Когда-нибудь ты поймешь, что есть вещи поважнее, чем культура: копоть, грязь и честный трудовой пот!Мистер Олбридж, Вы размышляете над вопросом или Вы мертвы?Американское пиво – это как заниматься любовью в лодке: слишком близко к воде.В сущности, убийца – это самоубийца экстраверт.А теперь я обращаюсь к тем, кто не выключает радио на ночь: не выключайте радио на ночь.И многое другое!
В книге описана форма импровизации, которая основана на историях об обычных и не совсем обычных событиях жизни, рассказанных во время перформанса снах, воспоминаниях, фантазиях, трагедиях, фарсах - мимолетных снимках жизни реальных людей. Эта книга написана для тех, кто участвует в работе Плейбек-театра, а также для тех, кто хотел бы больше узнать о нем, о его истории, методах и возможностях.
Анализ рабочих тетрадей И.М.Смоктуновского дал автору книги уникальный шанс заглянуть в творческую лабораторию артиста, увидеть никому не показываемую работу "разминки" драматургического текста, понять круг ассоциаций, внутренние ходы, задачи и цели в той или иной сцене, посмотреть, как рождаются находки, как шаг за шагом создаются образы — Мышкина и царя Федора, Иванова и Головлева.Книга адресована как специалистам, так и всем интересующимся проблемами творчества и наследием великого актера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.