Тафгай 4 - [13]

— Чего, кого, куда? — Почесал затылок Александров.

— Не важно, — махнул рукой я. — Просто поверь, настоящий социализм очень сложен в управлении. Это всё равно, что для сильной хоккейной команды нужен только очень эрудированный и грамотный тренер с такими же помощниками, а для команды из ЖЭКа достаточно и простого физрука.

— Ну, допустим, и что? — Уставился на меня мой юный друг.

— А то, что деньги никуда не исчезнут. И кроме тебя самого в будущем, никто за тебя решать ничего не будет. Поэтому я сейчас предлагаю не надеяться на нищенскую пенсию, а самим начать откладывать и зарабатывать капитал. Тем более Москва, в которую мы через год переедем, город дорогой.

— Тьфу, ты! — Сплюнул «Малыш». — Напугал. Социализм, коммунизм, Маркс и Энгельс. Ты мне что, фарцевать предлагаешь? Да я сам об этом уже думал. Закупим в загранке джинсов или пластинок, а тут сдадим.

— Хорошая электрогитара в Швеции стоит примерно 300 долларов, а здесь её можно продать за 3 тысячи рублей. — Предложил я немного другой бизнес-план.

— Ага, нам дадут всего по сотне на руки. — Расстроился Боря.

— А мы третьего найдём — Вовку Минеева, нашего будущего динамовского одноклубника. — Я хлопнул «Малыша» по плечу. — Потом ещё придумаем, как эти деньги приумножить в Японии. С джинсами же одна морока, ещё на таможенном досмотре прицепятся. А гитара — она одна, чтобы играть для себя любимого.

— Похоронный марш на одной струне, — пробурчал Боря Александров.

Глава 4

Ночь на 8-ое января тоже выдалась беспокойной. И сны такие неприятные снились, что хоть снова возвращайся к разгульному и беззаботному образу жизни. В этих сновидениях я куда-то всё время бежал, карабкался на скалы, срывался, падал, и снова полз вверх. Потом почему-то брёл через топи и болота, проваливаясь в трясину по грудь. А в конце странный черный куст на маленьком болотном островке, куда я вылез отдохнуть, вставил мне в нос гибкую, как волосатая змея, ветку.

— Блин! — Вскрикнул я и открыл глаза.

— Мяу! — Недовольно мяукнул кот Фокс, который хвостом щекотал мой нос.

— Бум! Бум! — Кто-то тут же постучал в дверь.

Я бросил взгляд на будильник, стрелки которого показали чуть больше семи часов утра.

— Кому не спиться в ночь глухую? — Громко спросил я и встал с кровати.

— Открывай — это я! — Послышался из-за двери голос Сева Боброва. — Поехали на лыжах, перед тренировкой пробежимся. — Сказал он, когда я приоткрыл дверь комнаты.

— На лыжах? — Переспросил я, думая как бы получше «отмазаться». — Бери самое дорогое, что у меня есть — Фокса и беги с Богом, только обратно не забудь вернуть.

— Не смешно, — хмыкнул Всеволод Михалыч и, бросив взгляд на кота, который сообразив, что дело пахнет керосином, мигом спрятался под шкаф, добавил. — Пройдёмся на лыжах, пошепчемся.

Почему Сева Бобров решил шептаться во время лыжной прогулки, я примерно догадался, но не думал, что всё так серьезно. Поэтому первый километр мы по хорошо накатанной трассе пробежали в приличном темпе молча. Лично я на лыжах в детстве любил кататься исключительно с горки, но представление как переставлять палки, как передвигать эти самые лыжи имел. За счёт чего отстал от Всеволода Михалыча всего-то на метров двадцать.

— Слабак, — усмехнулся главный тренер, когда я его подъехал ближе.

— Не слабак, а человек, который на лыжах стоит посредственно, ввиду малой практики, — пробубнил я. — О чём пошептаться захотелось? Не юли, Михалыч. Я — могила.

— Помнишь последнюю товарищескую игру с Чехословакией, где нас в третьей двадцатиминутке засудили? — Начал «из далека» Бобров. — Я ведь поспрашивал работников дворца спорта о том, кто входил в судейскую комнату перед третьим периодом. Сказали, что это был человек с военной выправкой. Вот я и ломаю голову — кому я дорогу перешёл? Брежнев — за меня, Андропов тоже за меня. Остаётся маршал Гречко Андрей Антонович. Больше некому.

— Думал я про это. — Признался я. — Гречко ведь курирует ЦСКА. Если Анатолий Тарасов не будет тренировать сборную, он же больше времени сможет уделить игре армейского клуба, а ты наоборот меньше будешь заниматься конкурентом за чемпионство — нашим горьковским «Торпедо». Невыгодно товарищу маршалу ввязываться в эту странную и опасную для него авантюру.

— Ну, тогда я ничего не понимаю. — Тяжело вздохнул Сева Бобров и медленно покатил по лыжне. — Тымне как-то говорил, что будущее современного хоккея видел? Припомни из-за чего после Олимпиады в Саппоро Чернышёв и Тарасов ушли из сборной команды СССР?

— Много есть предположений, — задумался ненадолго я. — Первое — это они сами заранее попросились на отдых. Лично я в это не верю, им сейчас обоим нет и 60-ти лет. У них сейчас самый рассвет тренерской карьеры. Второе — ходил такой слух, что якобы наш прославленный дуэт специалистов чиновники попросили сыграть вничью с чехами в последней игре олимпийского турнира, чтобы СССР взял золото, а чехословаки — серебро. Тоже ерунда, так как в этом последнем матче решалась судьба первого места. Допустим играют команды 2 : 2, а чехи берут и забрасывают шальную шайбу за минуту до конца, и всё — золото у них, а мы — вторые. И третье — это чехословацкая делегация обратилась в наш спорткомитет, чтобы Тарасова на чемпионат мира в Праге не было, так как он обзывал их игроков — фашистами.