Таежные встречи - [39]

— Слышишь, отзывается, — сказал Ногаев, всматриваясь в тёмную даль.

— Что будем делать? — спросил я с волнением.

— Будем спускаться к табору, завтра утром он к нам заявится, — ответил спокойно промышленник, свёртывая трубу. — Ведь зверь думает, что ревёт соперник!

«Неужели по голосу на таком расстоянии он может определить место, откуда исходил звук?» — подумал я. Ответный голос изюбра слышался издалека. Каким же нужно обладать инстинктом, чтобы, услышав один раз призывный голос, через несколько часов прийти на это место?!.

Мои мысли были прерваны повторным рёвом зверя. Я готов был остаться на ночь здесь, сменять свою постель на холодную бессонную ночь, но Егор разубедил меня, говоря, что это может повредить делу.

— Раз уж он ответил, то утром будет здесь, — сказал он.

Было уже совсем темно, когда мы пришли к избушке. Ногаев за ужином всё подробно рассказал Прокопию, и мы решили рано утром итти на хребет.

На ночь все расположились у костра. Маленький огонь тускло освещал поляну. Было холодно. Прокопий и Ногаев скоро уснули; мне долго не спалось, и как-то невольно я вспомнил многое из жизни изюбра.

…Жизнь этого зверя всегда вызывала во мне огромное любопытство. Работая в экспедиции, я много лет встречался с ним на летних пастбищах, на солонцах, в тайге зимою, на переходах. Наблюдая за ним во все времена года, я пришёл к выводу, что именно осенью, когда приходит брачная пора изюбров, его жизнь чрезвычайно интересна. Именно в это время года его голос, полный любви и угроз, поистине украшает тайгу. Не одну ночь я провёл на вершинах отрогов, чтобы утренней зарёй услышать зычный голос быка. Я часто прислушивался к этому рёву и всё же не мог понять, что хочет передать им изюбр: то ли он поёт эту песню для своей подруги, то ли зовёт на бой соперника, а возможно, зверь ревёт от избытка сил, которые он успел накопить, живя в горах всё дето.

Когда голова изюбра украшена 10–12-концовыми рогами, он обладает максимальной силой, смело принимает бой и отражает противника, а его голос в это время достигает наибольшей силы и стройности; он щедро одарён и красотой. Кажется, нет ему равного по силе, и мечется он по долинам, по уступам тор, ищет соперника и всё ревёт.

Вот он на высоком гребне глухой тайги и, провожая солнце за горизонт, затянет нежными переливами свою брачную песню. Пропоёт её и прислушается, нетерпеливо удерживая себя на одном месте. Не получив ответа, он снова повторит свою песню и снова ждёт, всматриваясь вдаль мутными глазами. Но вот откуда-то послышится такая же песня, стройная, нежная, полная призыва и угроз. Бык делает прыжок и, замирая, прислушивается как бы не веря звукам. Затем снова прыжок — ив бешеной горячке он несётся на зов соперника, подавшего голос.

В эти минуты его покидает страх, он забывает про осторожность. Размашистой рысью, не зная преград, через распадки, россыпи и гари торопятся быки друг к другу навстречу. Чем ближе, тем яснее слышится песня Теперь в них что-то другое — смелое, дерзкое. Один ревёт грозно; ему отвечает другой — злобно, грубо. Волна ми по всей округе разносится несмолкаемое эхо, будто оповещая всех о предстоящем поединке.

Но вот рёв становится тише, как бы умолкает, и только низкие, захлёбывающиеся звуки говорят, что борьба только начинается.

Разрывая сильными ногами землю, подходят соперники друг к другу и, сжимаясь в прыжке, с разбегу бросаются в бой. Звонко застучат рога, ударившись друг о друга, и, если этот стремительный удар не решит явного преимущества одного перед другим, соперники дерутся долго, не щадя себя, и нередко гибнут в бою или позже умирают от ран.

Так проходит осень у изюбров, и в зиму они остаются худыми, измученными, побитыми.

Промышленники давно знали, что только осенью ревёт изюбр и что именно в это время он обычно теряет осторожность. Сделанная из бересты или кедра труба служит прекрасным инструментом для подражания голосу изюбра. С этой трубой бродили охотники по горной тайге, изредка подавая голос. Услышав звук трубы и приняв его за рёв быка, обманутый самец стремглав бросается на этот зов, и в тот момент, когда соперник кажется близко и он готов схватиться с ним, — падает за мертво от меткого выстрела охотника.

— Уж больно любопытно, — говорил Прокопий, смотреть на него в это время. Даже страшно бывает, когда он, сгоряча, не разобравшись, прёт прямо на тебя!

Так, вспоминая отрывки своих наблюдений за изюбрем, я незаметно уснул.

Ночь прошла в обычной тревоге: то костёр угасал, и мы мёрзли, то было совсем жарко, мы просыпались, закуривали и, поглядывая на небо, ждали зари.

Рано утром, когда ещё в долине Халхасана лежала тихая осенняя ночь, мы были на ногах. По тёмному небу, мигая ярким светом, играли звёзды. Тихо пел свою осеннюю песню обнимающий поляну ручей. День обещал быть солнечным.

Мои спутники были уверены, что если успеем до зари выйти на хребет, то не позднее, как сегодня утром, увидим изюбра. Наскоро закусив и выпив по кружке чая, мы загрузились котомками и покинули стан.

Шли потемну, зари всё ещё не было. Кругом лежала ночь, и даже, когда мы достигли вчерашней вершины, ещё не обозначился восток. Егор достал свой «инструмент» и, свернув его трубкой, заревел. Чистый звук разорвал предутреннюю тишину и мягкими волнами прокатился по долине. Не успело смолкнуть эхо, как послышался голос с той же стороны, откуда был слышен вчера, только теперь зверь ревел гораздо ближе.