Таежная богиня - [18]

— Уральские горы, Никита, — устало, бесцветно заговорил Анатолий Иванович, — возникли от столкновения двух крупнейших массивов земной коры в период формирования материков. Наползая друг на дружку, они вздыбили ландшафт, породив этакий жуткий шрам на лике Земли. Образовалась целая цепь хребтов с высоченными вершинами, которые протянулись с севера на юг на две с половиной тысячи километров. Тогда и зародились локальные аномалии, микроклиматы, “энергетические зоны”, “черные котлы” — загадочные, атипичные явления. Эти горы содержат в себе гигантские запасы не только полезных ископаемых, они составляют некие узлы нетрадиционных ноосферных явлений. То, что не так давно открыли в Тибете. Особенности этих явлений отложились на культуре людей, которые заселили те края. За многие тысячелетия эти люди привыкли, сроднились, если хочешь, с этими аномалиями, живут с ними в гармонии, согласии и дружбе. Мы же, придя туда, попадаем точно на другую планету. Нас не понимает ни природа, ни люди, как, впрочем, и мы их. Ничего так просто не отдает Урал, всегда приходится платить, и очень дорого. Возьмешь, к примеру, на рубль, а заплатишь пять, а то и больше... — Анатолий Иванович остановился и посмотрел на часы. — Ну, что, Никита Матвеевич, будем собираться домой? А карты я тебе подберу. Но и разговор наш помни.

Как Никита добирался до Сысерти, не помнил. Всю дорогу он был как во сне. Люди уступали дорогу, место в автобусе, отводили взгляды. Если бы он мог увидеть себя в зеркале, то не сразу бы узнал, кто перед ним. Он уже был другим — лет на сто повзрослевшим. Вновь обрел и потерял отца, узнал невероятное о странной смерти и пропаже тела. И то, что Урал — не самое безобидное место на земле. Что даже для таких авторитетных людей в науке, как Захаров, это все еще непознанная планета, Terra incognitа.

Переступив порог бабушкиного дома, Никита поднял глаза и ахнул. За кухонным столом, мирно попивая чаек с Маргаритой Александровной, сидела Валерия, Лерка собственной персоной.

“Все, — подумал Никита, когда, радостно повизгивая, девушка повисла на нем, — все, сейчас голова лопнет, кусками разлетится по дому и он наконец-то приобретет прежний покой”.

Одна бабушка, как всегда, оставалась невозмутимой и трезвомыслящей.

— Садись, внучек, поешь, на тебе лица нет, — Маргарита Александровна налила для Никиты огромную кружку молока.

— Смотри, что я тебе привезла! — Валерия оторвалась от Никиты, кинулась к куче вещей, сваленных прямо у порога, и начала в них рыться. Здесь были и огромный рюкзак, и немыслимо раздутая сумка, и еще две поменьше, и этюдник, и чехол с рыболовными удочками, и палатка-двухместка в чехле, и дамская сумочка. — Это твой, твой, негодник! — замахала она перед Никитой плоской грязно-синей книжицей с вдавленным словом “Диплом”. — Твой! Папик все сделал, — гордо и торжествующе продолжала прыгать от радости девушка.

Никита как во сне что-то ел, пил, через силу улыбался, но сил становилось все меньше и меньше, пока бабушка не скомандовала:

— Ладно, все, давайте отдыхать. Я ужасно устала, да и вам пора в кровать, — произнесла она и первой поднялась из-за стола. — Э-э, нет, девонька, ты останься, здесь будешь спать, на моей кровати, а я на лавке лягу, — довольно строго проговорила Маргарита Александровна, видя, как Валерия пошла было за внуком, — я, знаешь ли, старых правил.

Как бы ни был утомлен Никита, сон не шел. Лежа на старом, с иссохшей, растрескавшейся кожей диване, он снова и снова восстанавливал в памяти разговор с Захаровым. Часа в два ночи он набросал схему дальнейших действий. Первым делом Никита решил найти художника Фомичева и поговорить с ним. Только вот где его искать?

Неожиданно заскрипела лестница. Никите никак не хотелось именно сейчас видеть Валерию, поэтому он вздохнул с облегчением, когда в проеме показалась голова бабушки. Маргарита Александровна поднялась, отдышалась и, присев рядом с внуком, положила свою сухонькую ладошку на плечо внука.

— Будешь искать отца? — неожиданно проговорила она.

— Буду, — через небольшую паузу твердо, точно клятву, произнес Никита. Бабушка наклонилась и поцеловала его в висок.

Высокую двустворчатую дверь на последнем этаже старого дома на улице Луначарского открыл молодой парень, который представился учеником Фомичева. Парень заявил, что Аркадий Сергеевич сейчас на пленэре в деревне Старая Утка и вернется дней через пять-шесть.

Целую неделю Никита провел в томлении. Пять-шесть дней, через которые якобы должен был вернуться Фомичев, растянулись на две недели.

Наконец могучую дверь мастерской Фомичева открыл маленький, тщедушный, лет под шестьдесят человечек с богатой мимикой и манерными движениями. Это и был сам Аркадий Сергеевич. Его пегие всклокоченные волосы походили на застывший взрыв, а белая борода, напротив, на плоскую штыковую лопату. Между “лопатой” и “взрывом” на маленьком носу плотно засели толстые очки в черной оправе. Длинный, почти до колен, свитер крупной вязки висел на нем, как на гвозде. “Репей в очках”, — подумал Никита.

— Гердов, Гердов, — дважды повторил Репей, закатив после этого сильно увеличенные линзами глаза, — а, Гердов! Ну, что же ты, миленький, сразу-то не сказал, что Гердов?! — Хозяин толкнул тяжелую дверь. — Проходите, милый, проходите. А я думаю, что за Гердов, какой Гердов, а это тот самый Гердов. Как же, как же!.. — Его игривый голос, мимика и суетливость были забавными.