Та, далекая весна - [55]

Таким он ярче всего запомнился Ивану. Разве мог Стрельцов сломиться, заболеть безнадежно?

— Не может этого быть, — твердо сказал Иван, и даже что-то похожее на ненависть вспыхнуло в нем к Филиппу, так легко вынесшему приговор Стрельцову.

— Может, — ответил Филипп. — Ваши же бандюки ему отбили все внутренности, он и захирел.

Теперь Иван вспомнил, как прошлым летом после вручения комсомольских билетов сидел Стрельцов на крыльце, кутался в кожух и на щеках его горел яркий румянец. Мать еще тогда сказала: «Плохо с ним»…

— Как найти Стрельцова? Где он живет?

— Найти просто. Выйдешь из укомола, пойди направо, в первом переулке опять направо — будет Первомайская улица. В доме номер шестнадцать и живет Стрельцов, — с готовностью рассказал Филипп.

Даже не попрощавшись, Иван бросился на поиски.

Стрельцова Иван увидал сразу, едва открыл калитку во двор небольшого деревянного дома. Он сидел у стены на солнышке в накинутой на плечи шинели.

Стрельцов ли это? Конечно, Стрельцов. Только узнать его трудно: лицо не то что похудело — высохло, черты заострились, глаза запали и угольками светятся беспокойным блеском. Стал он какой-то щупленький, маленький, как подросток.

Обернувшись на скрип калитки, Стрельцов улыбнулся, и что-то болезненное, виноватое было в этой улыбке.

— Иван! Вот здорово! — воскликнул он хрипловатым, глухим голосом.

— Здравствуй, товарищ Стрельцов, — растерянно поздоровался Иван, пожимая исхудавшую, влажную руку Стрельцова.

— Что, не ожидал увидеть таким? — невесело усмехнулся он. — Ваши бандюки так отработали, что год в себя прийти не могу. Легкие отбили — кровью плююсь. И внутри холодно. Холодно и холодно. На солнышке греюсь, а изнутри холод не уходит. Врач не позволяет на солнце вылезать, а я считаю, что без него никакую болезнь не выгонишь. Говорит врач: легкие сильно отбиты — время надо, чтобы все прижило. Приживет, конечно, только время зря пропадает. Осенью свалился — два месяца пролежал. Зимой поднялся. Весной опять свалился — и вот до сих пор никак сил не наберу.

Стрельцов говорил, а Иван никак не мог прийти в себя. «Неужели он и вправду не выздоровеет? Врач же сказал, что надо только время. Значит, поправится. Обязательно должен поправиться», — думал Иван, не зная, что сказать Стрельцову. Наконец спросил:

— Может быть, ты плохо питаешься? Потому и сил мало.

— Да нет, теперь питаюсь. Зимой голодновато было, но товарищи помогали. Сейчас живем. Ничего, все равно подымусь — еще повоюем. Ну его к черту! Надоело болеть. Расскажи лучше, как у вас в Крутогорке дела.

Иван с готовностью принялся рассказывать о всех крутогорских событиях. Особенно о последних, когда Сергунов схватился с Макеем, о суде над Макеем.

— Этот Макей еще насолит вам, — задумчиво произнес Стрельцов. — Матерый враг. Сейчас кулаки в деревне главная враждебная сила. Нужно почву у них из-под ног вышибать.

— Вот и Сергунов говорит, — заторопился Иван, — коммуну надо создавать. Только бы нам, говорит, трактор достать.

— Сергунов повернет Крутогорку на большевистский лад. Много еще дела, ох много! А тут сиди, как на привязи! — с глубокой тоской произнес Стрельцов; огоньки в его глазах на момент потухли, но тут же вспыхнули с новой силой. — Чуть поздороветь бы — и к вам, в Крутогорку. Мы бы там с Саней да с вами таких дел понаделали… Не могу бездельничать, не могу! — почти выкрикнул он.

— Митя, — оживился Иван, — давай поедем сейчас в Крутогорку. Мы тебя быстро на ноги поставим, откормим. Знаешь, как у нас сейчас хорошо?

— Хорошо, говоришь? — переспросил Стрельцов и задумался. — Нет, не поеду! — Через минуту молчания твердо произнес он: — Другое у меня на уме. Твердо решил: пойду учиться. К осени поправлюсь и попрошусь на учебу. Я ведь только городское училище кончил. А сейчас надо много знать, чтобы от тебя настоящая-то польза была. Кровь из носу, а инженером буду! — Глаза Стрельцова еще сильнее, одержимее заблестели. — Строить буду аэропланы. Сейчас мы не умеем их делать — научимся. Обязательно научимся! И такие машины, чтобы на Луну, на Марс, до самого солнца подымались…

— А если солнце сожжет, — вспомнил вдруг Иван, — как крылья у Икара?

— Икар был неграмотный парень, — очень серьезно сказал Стрельцов, — а мы будем знать, уметь. Нет, друг, сейчас самое главное — учиться. И тебе советую: просись на учебу.

Вот и Стрельцов о том же. Все об учебе заладили.

— Все пойдем учиться, а кто же жизнь-то по-новому переделывать станет? Я убегу из Крутогорки, другой убежит, а потом и Сергунов…

— Чепуху говоришь! — рассердился Стрельцов. — Без знаний, без науки никакой новой жизни не построишь. Учиться надо, учиться!

СОЛДАТ РЕВОЛЮЦИИ

В Крутогорку Иван возвращался через день к вечеру.

На совещании много говорили о массовой работе среди сельской молодежи, о том, что ее нужно вовлекать в ряды РКСМ. Упрекали сельские ячейки, в том числе и Крутогорскую, которые в течение года не приняли ни одного нового члена. Требовали, чтобы комсомольцы шли к молодежи, где бы она ни гуртовалась, — на посиделках, на гулянках за амбарами — и несли ей свое комсомольское слово. А больше всего разговору было опять же об учебе. Каждый комсомолец в первую очередь должен овладеть политграмотой. Книги дали. Нес Иван с собой в село «Азбуку коммунизма», «Коммунистический манифест» и еще несколько брошюр.