Та, далекая весна - [31]

— Так точно, товарищ Пазухин, не подведу! — совсем по-военному отчеканил Колька.

«И где он так научился?» — с досадой подумал Иван. Ему стало обидно, что самое ответственное задание выпало не ему, а Кольке. Колька пойдет с передовым отрядом, а он, Иван, будет позади тащиться!

— А ты, Иван Бойцов, — обратился к нему Пазухин, — пойдешь с основным отрядом. Еще важнее нам в сторону не свернуть, а выйти своевременно и прямо к бандитскому логову. Глаз не спускай с Емельяна. Мы на тебя полагаемся. Давайте двигаться. Выступай первым, товарищ Колокольцев.

Иван не сумел, а может быть, постеснялся так же, как Колька, по-военному ответить Пазухину, но гордость его переполняла. И вовсе у Кольки не более ответственное поручение, чем у него, — ведь Иван обеспечивает подход основного отряда, в котором чекисты, красноармейцы, сам товарищ Полозов.

Иван видел, что всей операцией руководит главный чекист Пазухин, а секретарь укома большевиков Полозов как будто ни во что не вмешивается. И все же Пазухин ничего не делает, не перемолвившись с Полозовым; значит, все-таки он самый главный.

Тьма стала непроглядной, когда подошли к старому кордону. Когда-то здесь жил полесовщик, а теперь изба пустовала, потому что в лесу около бандитов никому не хотелось жить. Опустели лесные сторожки, сбежал монастырский лесничий, а его обширное подворье в сосновом бору облюбовали себе бандиты.

У кордона не задержались. Пазухин осветил спичкой карманные часы.

— Полночь, — сказал он, — мешкать нельзя, часа через два будет светать.

Коротки ночи в начале июня. Коротки да темны они в чащобе леса. Только меж косматых сосен сверкают в вышине яркие звезды. А над темными кустами на полянках зеленоватые звездочки перелетают с места на место, сходятся в хороводы — светляки ведут свою ночную игру.

Тихо в лесу. Только иногда где-то вдали лешачьим голосом ухнет филин, и опять все затихнет.

Эта тишина, мелькающие огоньки светляков, осторожные шаги людей за спиной — все вызывало у Ивана огромное нервное напряжение. Ведь от него сейчас зависело многое в ликвидации банды Русайкина. Больше трех лет бандиты держали в страхе всю округу. Постоянно доходили слухи: там председателя сельсовета повесили, там уполномоченного из города замучили, ограбили магазин, сено увезли, лошадей забрали. Крутогорских, правда, сильно не грабили, но и спокойной жизни не давали. А как дважды ранили Стрельцова, как пытались хлеб сжечь — тому Иван сам был свидетелем.

И вот теперь Иван идет во главе отряда, который должен ликвидировать банду. Наверное, будет бой — хотя бандитов осталось и немного, но, конечно, самые отпетые, и даром они не сдадутся. Ивану даже кажется, что где-то за темными кустами, за толстыми стволами деревьев прячутся враги, не спускают глаз с отряда, и каждую секунду тишину могут разорвать выстрелы.

Иван крепче сжимает рукоятку своего «бульдога».

«Почему Пазухин не дал мне винтовки или нагана? — думал он. — Над «бульдогом» посмеялся, а настоящего оружия не дал».

Становится зябко. И хотя ночь теплая, даже душная, временами овладевает неудержимая дрожь.

Неужели он трусит? Нет, это просто, как говорит мать, нервная дрожь, которую он испытывает вторую ночь подряд.

Иван шагает позади Емельяна. По бокам парня — чекисты с револьверами. А дальше слышны осторожные шаги спешившихся кавалеристов.

Спина в холщовой рубахе все время перед ним, он не спускает с нее глаз. Иван настороженно ждет, что парень вот сейчас может метнуться в сторону, и тогда…

А вдруг он попытается завести отряд не туда?

Нет, идут пока правильно, так, как надо.

Миновали кордон, долго шли по просеке. Она длинная, отделяет один квартал леса от другого. Иван с ребятами часто ходил сюда за ягодами. А в прошлом году чуть на бандитов не напоролись — вовремя в лес нырнули и затаились.

Просека упирается в Волчий овраг.

Здесь надо свернуть направо.

Все правильно — свернули.

Емельян шагает неторопливо и уверенно. Видно, что дорога ему хорошо знакома.

Но вдруг спина качнулась и замерла так внезапно, что Иван даже ткнулся в нее.

— Пришли, — тихо сообщает Емельян.

— Стой! — раздается едва слышная команда.

Из кустов выныривает невысокий человечек так близко и неожиданно, что даже Пазухин вздрагивает и выхватывает из кобуры наган.

— Это я! — слышит Иван шепот Кольки. — Все как надо. Лесничество окружили. Там ничего не видно, не слышно. Даже караула никакого. А бандиты на месте: лошади у коновязей стоят.

— Хорошо, молодцы! — отвечает ему также шепотом Пазухин и отдает негромкие приказания…

Красноармейцы и чоновцы взяли лесничество в плотное кольцо. Чекисты проверили оружие и ждали команды. А Пазухин прислонился к дереву и чего-то медлил.

— Ну, давай пошли, — не выдержал даже Полозов.

— А куда нам спешить? — невозмутимо, даже как-то вяло ответил Пазухин. — Передохнем немного. Теперь кто там есть — не уйдет. Подождем, пока еще чуть рассветет: в темноте скорее бандитов упустим, а своих пострелять очень просто.

Говорил Пазухин не торопясь, без всякого волнения. Видно, подобные операции для него были не в новинку, привык и даже устал от них.

А Иван, волнуясь, не заметил, что уже начало светать, что над вершинами сосен разгорается яркое зарево восхода, что уже видны вокруг деревья, впереди можно рассмотреть темный силуэт дома с мезонином.