Та, далекая весна - [15]

Собрались они быстро. Только позавчера вечером Иван зашел к Кольке домой. Застал там Федю и Степана. Дома был и сам Тимофей. Не дав Ивану поздороваться, Говорок напал на него зло, задиристо, словно он, Иван, был глазным виновником того, что творилось на селе.

— Чего ж это получается — живоглоты хозяевами на селе стали? Куда такое годится? Сегодня с мужиками приходим к Тихону в Совет: «Покажь декрет о налоге! Своими глазами хотим поглядеть».. Куда там! «Вам, говорит, все обсказано. Да и газета куда-то задевалась. Не иначе, кто искурил». Что ты ему скажешь? Бандиты, слышь, после этого декрету от Русайкина разбегаются, а у нас в сельсовете бандит сидит. Чистый бандит!

— Дядя Тимофей, — ухитрился вставить слово Иван, — вы же сами его председателем-то выбирали.

— «Выбирали, выбирали»! — подскочил как ужаленный Говорок. — Какие ж это выборы! Захаркины да их подлипалы всех переорали. А нам что — сидит и сидит в Совете.

— Вот и посидел на радость всем, — подколол Иван.

— А ты меня не подцепляй, не подцепляй! — сразу перешел на крик Говорок. — Знали бы такое — ни в жизнь не допустили бы! Подожди, осенью Совет будем перебирать, взашей его погоним. Мужик сейчас тоже понимать стал, что к чему. Правильно его тогда Стрельцов заарестовал. Он сразу понял, что к чему.

— Вот Стрельцов все как надо разъяснил бы, — негромко, и, как всегда самому себе, сказал Федя.

Это верно: Стрельцов не Птицын — не будет он кривить душой в пользу кулаков, во всем помог бы разобраться.

Слова Феди даже Говорка заставили примолкнуть. Подумав, он произнес:

— А где его возьмешь, Стрельцова-то?

— В городе, — ответил Федя.

— До города сорок верст, — сокрушенно вздохнул Говорок, — а время сейчас горячее — сев. Разве письмо написать Стрельцову? Так, мол, и так — всю силу мироеды забрали.

— В письме всего не напишешь — надо увидеть его и рассказать, — вмешался Колька.

— Время ж горячее, а пешком нога меня до города не донесет. — Говорок похлопал себя по левой ноге, которая после ранения у него почти что не сгибалась. — Подводу где сейчас найдешь?

— Мы к Стрельцову пойдем, — решительно заявил Иван.

И вот они шагают по пыльному проселку вдвоем с Колькой. Федя не мог оторваться от пашни. Степан в этом году подрядился во вторые пастухи к мирскому стаду и дорожил этим: на общество работал, а не ломал хребет во дворе у Захаркиных.

Когда Иван сказал матери, что собрался в город искать Стрельцова, Мария Федоровна только головой покачала:

— Опять ты, Иванушка, в сельские дела вмешиваешься. Мало тебе?

Но от похода в город отговаривать не стала.

— Остановись у Троицких. Переночевать у них можно, — наказывала она. — А может быть, письмо от Михаила есть.

Вечером мать испекла четыре лепешки и еще дала на дорогу два миллиона рублей. Не большие по тому времени деньги: если и удастся купить на них, то какую-нибудь мелочь для хозяйства.

Солнце уже повернуло к закату, когда они вдали увидели город. Он разбежался по взгорью деревянными домишками. Только в центре его виднелись каменные дома да в разных концах блистали купола церквей. Они все еще почитали себя самыми первыми в городе и гордо втыкали в небо высокие колокольни или расплывались куполами, как толстые купчихи в цветистых платьях. Под кручей, где обрывался город, меж зелени сверкала неширокая речка. Там и тут по берегам ее, на заливных лугах белели огромные стада гусей. Ими город особенно славился.

Иван с Колькой шли по большаку, обсаженному березами. Деревья, старые, раскидистые, уже закудрявились свежей, молодой листвой. Под одной из берез расположились на короткий отдых. Легли на золотой ковер одуванчиков, подняв вверх ноги и уперев их в шершавый ствол.

— Вань, а найдем мы Стрельцова? — вдруг спросил Колька. — Может, его давно и в городе-то нет.

— Должны найти, — неуверенно ответил Иван.

Мысль о том, что Стрельцов уехал из города или отправился на фронт, не приходила ему в голову, и Колькин вопрос смутил.

Он подумал, потом твердо сказал:

— Не найдем Стрельцова — отыщем газету с декретом и принесем мужикам.

Немного помолчав, Колька опять спросил:

— Вань, а чего ты на самом деле вяжешься в это дело? Земли у вас нет, налога вам все одно не платить. Чего ж тебе другой раз на рожон лезть? Думаешь, Яшка Захаркин…

— Вот из-за Яшки и буду на рожон лезть, — не дослушав, перебил его Иван. — Не дам этому паразиту в селе хозяйничать…

Сказал горячо, запальчиво и сразу остановился.

«Нет, тут что-то не так».

Неужели дело только в Яшке?

И чего он добивается для себя? Как будто ничего. Ведь ему действительно налога не платить. Но он не может примириться с тем, что Парамоновы, Захаркины будут богатеть за счет того же Говорка или Федотовых. Значит, он борется за справедливость не ради себя, а ради других. Как Овод, как Тиль Уленшпигель, Робин Гуд.

И вдруг совсем мальчишеская мысль пришла в голову: собрать, как Робин Гуд, шайку отчаянных парней. У всех кони, шашки. Налетели на село — раз, ра-аз! Всех кулаков — к ногтю. Хлеб — беднякам, лошадей, коров — тоже. Иван даже победно усмехнулся, представив себе, как Яшка Захаркин, бледный от страха, валяется у него в ногах. А Иван, не глянув на Яшку, отдает распоряжение. Через ворота перекинуты вожжи, петля захлестнула Яшкину шею…