Та, что надо мной - [28]

* * *

Так мы кое-как дотянули до утра, верней, до общего завтрака, потому что со светом вся труппа уже отправилась в путь. Мы с Солдином тряслись в повозке на пахучих овчинах, и когда я несколько раз просыпался, и понимал, что вставать нам не надо будет ещё до вечера, то чувствовал себя счастливейшим из людей.

* * *

На этот раз труппа ночевала за городскими стенами. Мы выбрались из фургона лишь с наступлением темноты и успели к окончанию ужина. Любопытные жители, сбежавшиеся посмотреть на актёров, к этому времени, по обычаям здешней глухомани, уже сидели по домам. Я уже знал от Олли, что труппа собирается проехать через тот городок, куда мне надо было доставить Солдина. Добраться туда они должны были нескоро и кружным путём. По нынешним временам план довольно рискованный, но теперь, когда я к ним присоединился, у него бòльше шансов на успех. А у нас с Солдином шансов, похоже, будет бòльше вместе с ними. Пожалуй, от добра добра не ищут, и лучше уж нам путешествовать за компанию.

За ужином я, наконец, замечаю, то, что должен был понять ещё утром. Широкоплечий юный здоровяк Рони, недавно присоединившийся к труппе — оборотень. Хотел бы я знать, много ли он наврал Олли, и кто его настоящие родители. За едой он рассказывал байки о своём брате, которого отец пристроил в приказчики к знакомому купцу, но, думается мне, часть этих историй я слышал ещё до рождения парня. Будь он волком, я рискнул бы потолковать с ним откровенно — этого рода оборотни, даже самые недоверчивые и угрюмые, способны договариваться, им понятны предложения о соглашении и совместных действиях. Безголовые Даури и те оценили, что я не стал добивать их сородича, и так и не предпринимали с прошедшего лета попыток мне отомстить. Я тоже не собирался припоминать им былого — во всяком случае, младшим. Волчат ко многому можно принудить, сказав, что роду нужна их помощь. И из дома они обычно не убегают, как Рони.

После еды все идут к костру отрабатывать вместе со мной те сцены, где они должны сражаться на палашах. Проклинают холод, раскисшую дорогу, ворчат про ноющие колени — но ни один из них, даже из тех, кто играет малозначительную роль, не пытается уклониться. Надо сказать, что пока мы работаем, ворчание прекращается как по мановению королевского скипетра — чтобы потом возобновиться снова. Я, кажется, начинаю их понимать. Крестьянина в его работе подгоняет сама природа, ремесленника — заказ. Актёра не подгоняет ничего, но пропусти несколько дней — ты уже не будешь чувствовать необходимой уверенности, пропусти половину луны — и на сцене в тебя полетят тухлые яйца. Такова плата за возможность почти любых занятий, которые бòльшинству кажется лёгким и необременительным. Достойные предки! Отдавайся я своим трудам с таким же постоянством, я давно уже был бы… ну, скажем, лучшим из лекарей Королевства.

Рони пока что оказался единственным, кто правильно держал оружие и мог пристойно изобразить придворные манеры. Но делал он всё это с изяществом молодого медведя, которым по своей второй природе и был. Парень явно происходил из родовитой семьи, и среди актёров ему было не место. Однако, поразмыслив, я решил не говорить о его тайне Олли. Одно из немногих правил наших благородных, которое я уважаю безоговорочно, состоит в том, что каждый может сам выбирать, как ему следовать велениям своей природы.

* * *

Проходит день за днём. В светлое время суток мы с Солдином отсыпаемся в фургончике, к вечеру идём разыгрывать с актёрами сражения на палашах, показываем им, как выглядят подобающие благородным манеры, или обучаем защищаться при помощи кинжала. Потом садимся у огня сторожить, а прочие идут спать в наше дневное прибежище. Не представляю, как они все размещаются, зато ночью там, по всей видимости, даже не холодно. Порой мне приходится разбирать сумку, чтобы лечить своим спутникам охриплость голоса, застарелый кашель, больные суставы и растянутые мышцы. Болезни у всех, кто ночует в дороге и часто утруждает своё тело, примерно одинаковы — что у воинов, что у них.

Путь наш петляет вместе со здешними дорогами, но, в общем, труппа идёт на юг, надеясь добраться до Вальтгода. Это бòльшой город, где есть свой театр. Здесь владения Малвы и его вассалов, так что вряд ли кого-то из нас задержат как подозрительного. Но на дорогах, говорят, уже пошаливают. Длинных и серьёзных представлений вожак не даёт, но короткие фарсы труппа играет почти в каждом городке, где мы останавливаемся. Перед этими пьесками Олли, обладающий сильным и красивым голосом, обычно излагает их сюжет или мораль в песне, подыгрывая себе на лютне. Рассказывает он в песнях и о тех поворотах событий, которые они не могут изобразить в лицах из-за нехватки актёров. Иногда под его музыку танцует Камали — маленькая женщина, которая обычно играет в пьесах детей или молоденьких девушек. Однажды мне удалось увидеть её танец, и с тех пор я всегда пытаюсь полюбоваться им — хотя бы в щёлку в углу фургона. Хрупкая Камали становится тогда не просто сталью, а сталью, раскалённой в огне горна, готовой принять любую форму, но недоступной и опасной.