Сюрприз для новобрачной - [42]

Но вот ее пальцы, сжимавшие прядь темных волос, расслабились и нашли лицо Джона. Тина трогала его теплую, влажную кожу, жилку, бьющуюся возле рта... как вдруг он отпрянул, словно его ударило током. Тина расширившимися испуганными глазами следила, как он поднялся на ноги, отвернулся от нее и, быстро спустившись по лестнице, скрылся в полумраке. Его шаги затихли в глубине сада, и по телу Тины пробежала дрожь отвращения к себе. Как она могла так сглупить – теперь Джон узнал о ее мучениях, связанных с Паулой Кэрриш!

Придерживая у плеча обрывки шелковой материи, она поднялась в спальню и закрыла дверь на засов – не столько из-за тревоги за себя, сколько из опасения, что Джон придет извиняться и увидит, как она рыдает в подушку.

События прошедшей ночи словно скрыла некая спасительная пелена, и Тина вышла к завтраку внешне спокойной, скрывая, что творится у нее на душе. Лиз не переставая щебетала, и это немного сняло напряжение. Когда с едой было покончено, девочка потащила Тину с собой, чтобы та помогла ей выбрать наряд для праздника. Оказалось, что в гостях будет один симпатичный мальчик, и Тина, слушая рассказы о первой девичьей влюбленности, вспоминала свое лишенное радостей детство и то, о чем не смела поведать суровой тетушке.

Говорить с тетушкой Мод было тягостно, и из-за детской привычки скрывать свои чувства Тина и теперь была не в силах честно признаться Джону в любви к нему. Она всеми силами избегала этого накануне ночью, потому что в его поцелуях и объятиях не было ни капли нежности – только неистовый голод. Несмотря на ее чувства, Джон не вызвал в ней ответного желания. Но когда настало утро, Тина поняла, что завершение формирования их брачных отношений, вызванное его страстью, не сделает их ближе друг другу. Она не сомневалась, что к Джоанне он чувствовал нечто совсем другое. И к Пауле – тоже.

Тина и Лиз наконец выбрали наряд. Они остановились на платьице абрикосового цвета, отделанном кружевами, и с чувством выполненного долга вышли в сад посидеть в беседке. Было очень жарко, и Тине не хотелось, чтобы Лиз много времени проводила на пляже, поэтому она прочитала девочке вслух две главы «Кораллового острова» – романа, который так ей нравился в детстве. Маленькая Тина буквально жила библиотечными книгами. Потрепанные страницы открывали ей теплый манящий мир, где ей было интересно и где она скрывалась от строгой Мод Мэнсон.

– Ты так хорошо читаешь! – восхитилась Лиз, когда Тина почувствовала жажду и принесла им апельсиновый сок. – У меня внутри все похолодело, когда ты читала об этой пещере с медленно поднимающейся водой и про детей, смотрящих друг на друга большими испуганными глазами. Ой, смотри, у меня даже появилась гусиная кожа!

Тина, поджав ноги, пила через соломинку апельсиновый сок.

– Ищи себе друзей в книгах, Лиз, и ты никогда не узнаешь, что такое разочарование, – посоветовала она. – Записи поп-музыки – хорошая вещь, но не пренебрегай и чем-то более серьезным, особенно классической музыкой и теми чудесными произведениями искусства, которые дарит миру твой отец.

– Папа гений, правда? – Лиз вытащила из своего стакана кубик льда. – Держу пари, что у меня таких способностей никогда не будет. Но ведь женщине необязательно быть такой умной, как мужчине, а, Тина?

– Если ты хочешь сделать карьеру, способности не помешают, Лиз. Но для девушки, особенно если она хочет выйти замуж, гораздо важнее иметь отзывчивое сердце.

– А как насчет внешности? – оживилась Лиз. – Мои подружки в школе говорят, что мальчики не интересуются серыми мышками. Им подавай красоток!

– Это не всегда так, – улыбнулась Тина. – Знаешь, неплохо быть симпатичной и веселой, но если внутри пустота, то даже самая яркая внешность не поможет привлечь внимание мальчика. Я хочу сказать, что большинство мальчиков любят девочек за то, что с ними интересно разговаривать, а не только за приятную внешность.

Обдумывая эти слова, Лиз захлопала длиннющими темными ресницами.

– С тобой интересно разговаривать, – проинформировала она Тину и затем добавила: – Все говорят, что моя мама считалась первой красавицей, но я была такой маленькой, когда она погибла, что совсем ее не помню. Зато я помню мою корнуолльскую бабушку Нанну. Папа брал меня в Англию, чтобы я с ней увиделась, когда мне исполнилось шесть лет, как раз перед тем как бабушка умерла. Она была маленькой и худенькой, словно фея, и у нее на лице оказалось очень много морщин. Она просила, чтобы я очень сильно любила папу, но никогда не думала, что я принадлежу ему или что он принадлежит мне. Что она имела в виду, Тина?

– Что если мы не будем внимательными, то сильно испортим жизнь людям, которых любим. Мы можем жадно пользоваться ими, превратить их во что-то вроде игрушек или украшений, не давая больше никому к ним прикоснуться. – Тина обвила Лиз рукой и прижала ее к себе. – Вот ты любишь отца так, как надо, если приняла меня, свою мачеху. Не сделай ты этого, я бы сказала, что твоя любовь как раз такая, о какой говорила твоя бабушка. Эгоистическая, цепкая, душащая любовь в другом человеке.

– Мне не нравится слово «мачеха». Оно тяжелое, с острыми краями, и тебе оно совсем не подходит. – Лиз ткнулась Тине в плечо, как игривый любящий щенок, а когда Тина тяжело вздохнула, поспешно отодвинулась. – Я сделала тебе больно? – встревожилась девочка.