Сыщик Вийт и его невероятные расследования - [20]

Прямо перед ним вращался толстенный, шире корпуса человека, обитый железом деревянный брус. Его мерные обороты в висящей в воздухе пелене брызг казались неодолимыми.

Стоны стали намного громче.

Вийт оглядывался вокруг, но видел лишь всё ту же серую мглу. Вокруг бурлила вода, воздух вибрировал от беспрерывного гула, взвесь брызг не давала дышать.

– Этот пятнадцатый век, все эти дракулы, торквемады, колумбы и прочие византии… – Вийт подтянулся и ухватился за поперечную перекладину. Перебирая руками подобрался вплотную к валу. – Как тут разобраться?

– Колумб был позже патерика, а Византия – раньше! – ответил Фирс. – С наскока мы ничего не… – он закашлялся, – …не поймём!.. Тебе вся ось видна?

– Будешь ночевать по библиотекам! – проорал сыскной надзиратель, продолжая вглядываться в водную темень. – Разберёшься! А я… я у Вычислителя запрошу!..

И тут Вийт увидел!

Край одной из металлических полос, набитых на вал, отошёл. Всего на четверть дюйма, не больше! Он рассекал воздух, то исчезая, то появляясь в такт вращению оси. И с каждым его появлением раздавался звук:

– Уо-ох! Уо-ох!..

Вийт стукнул по полосе одеревеневшей от холода рукой. Край обивочного листа встал на место. Завывания прекратились.

– Стой! – вдруг вскрикнул Фирс. – А мы ведь знаем ответ!..

С Вийта и Фирса потоками лилась вода. Служанки, выкручивая тряпки сразу за окно, пытались убрать с пола огромную, с каждым мгновением всё более увеличивавшуюся лужу. В библиотеке царила та сумятица, что всегда бывает в первые минуты после возвращения героев.

В распахнутую настежь дверь влетела ещё одна девушка с высокой, выше головы, стопкой рушников. Ветрана Петровна немедленно схватила один из них, встала на цыпочки и принялась тереть пропитанные влагой, слипшиеся в беспорядке волосы Вийта.

– Чужой мужчина! – проскрипела старуха, забирая полотенце из рук внучки. – Как можно!

Ветрана Петровна покраснела.

– На улице двадцать первый век! – пробормотала она.

Старая графиня поджала губы.

Раскорячившиеся на полу служанки переглянулись и дружно вернулись к луже.

Вийт взял у старухи полотенце, стал вытирать свою голову сам.

– …При вращении эта отогнувшаяся обшивка вала и создаёт звук, схожий со стонами, – продолжил он осипшим голосом. – Стоило мне поставить полосу на место, и вой прекратился…

– Вот как? – произнесла графиня-мать, прислушиваясь к едва различимому за гулом мельничного колеса «Уо-ох! Уо-ох! Уо-ох!»

– Мы отогнули полосу обратно, мадам! – пожал плечами сыщик. – Зачем лишать особняк его старинного привидения?

– Незачем! – кивнула старуха. И добавила, не меняя тона: – Так вы теперь можете вернуться к изучению манускрипта?

– Это излишне, графиня! – Вийт закашлялся. После беспрерывного ора там, в колесе, говорить было очень трудно. – Краус – мошенник!

В галерее царила напряжённая тишина. Все поглядывали на голландца. Ещё ничего не зная, собравшиеся уже считали утрехтца виновным.

Через открытые окна в галерею проник шум приближавшегося паромобиля. Спустя несколько секунд к этому звуку добавился скрип гравия под колёсами.

Опиравшийся на подоконник букинист Ганс Краус, настороженный, вымученно улыбающийся, выглянул наружу.

– Я вызвал городовых, – откликнулся Вийт. – По паровому телеграфу в библиотеке.

Все посмотрели на гостя из далёкого Утрехта. Тот гордо выпрямился.

Прибывший экипаж издал гудок, донеслись приглушённые расстоянием голоса, хлопнула дверца.

Мажордом степенно поклонился и вышел.

– Согласно единодушному мнению исследователей патерик датируется серединой пятнадцатого века, – продолжил Вийт осипшим голосом. Сыщик был в своём мокром платье, и по сиденью под ним растекалось влажное пятно. – В 1462 году рукопись уже существовала, ибо как раз тогда её сочли достойной поднесения афонскому монастырю…

– Несомненно! – авторитетно подтвердил Флегий Яросвитович.

Павел Иванович закивал.

По дому разносились приближающиеся шаги нескольких пар сапог.

Ганс Краус оглянулся на шум, сглотнул, бросил нервный взгляд на Вийта, на входящих в галерею городового Кутюка и двух полицейских…

И вдруг сорвался с места. В один прыжок он перемахнул через подоконник и исчез снаружи.

Все сидевшие за столом от неожиданности оцепенели. Хозяин дома издал что-то вроде писка.

Фирс, отметая попадавшиеся ему по пути стулья, кинулся к окну и одним ловким движением выскочил во двор.

Вийт бросился было вслед, но оступился на больной ноге и с грохотом растянулся на полу.

Через него перепрыгнул Адам-Каетан Петрович и, не останавливаясь, сиганул наружу.

– Туда! – заорал Вийт городовому. – Держи!

– Кого? – растерянно спросил постовой, зачем-то хватаясь за саблю.

– Голландца! – крикнул дедуктивист. – Фирсу помоги!

Кутюк подбежал к окну и стал перелезать через подоконник. Прибывшие с ним полицейские, пыхтя от усердия, кинулись ему помогать.

Вокруг Вийта падали стулья, раздавались возбуждённые голоса, стучали о паркет каблуки, мелькали бегущие к окну люди.

Мажордом, отбросив чинность, орал что есть мочи:

– Эй, на конюшне! Лови голландца!

– Разойдись! – кричал во дворе утрехтец, петляя среди пытавшихся поймать его людей. Акцент у него совершенно исчез. – А ну в сторону, зашибу!