Сыщик Путилин - [69]

Я быстро, еле сдерживая хохот, вскочил на ноги и пристроился, как и прежде.

— Это черт знает что, доктор! — мой друг начал строго распекать меня, хотя я отлично видел, что губы его подергиваются от едва сдерживаемого смеха. — Ты, батенька, не Бобчинский, который в «Ревизоре» влетает в комнату вместе с дверью. Этак ты мне все дело можешь испортить…

Продолжать шептаться стало невозможно, поскольку в это царство ужаса вошла новая посетительница. Меня несколько удивило то обстоятельство, что, войдя, она не перекрестилась, как делали это все, а без тени страха и какого-либо смущения решительно подошла к трупам и головам. Она стояла к нам вполоборота, так что мне прекрасно был виден ее профиль. Его абрис был поразительно красив, как красива была и вся ее роскошная фигура с высокой грудью. Среднего роста, одета она была в щегольское драповое полупальто с белым шелковым платком на голове.

Несколько секунд простояла она молча, не сводя взора с трупов и голов, потом вдруг быстрым движением схватила одну из голов и приставила к обезглавленному туловищу. Затем, спустя несколько секунд, она так же стремительно отдернула мертвую голову и, положив ее на прежнее место, пошла к выходу. Лишь только успела она перешагнуть порог, как Путилин быстрее молнии выскочил из своей мрачной засады, бросился к двери и закрыл ее на задвижку.

— Скорее, доктор, помоги мне расставить гробы на прежние места.

Я стал помогать ему.

— Ну а теперь — быстро в путь!

Он высоко поднял воротник шубы, так что лица его не стало видно, и, отдернув задвижку, вышел из покойницкой.

— А что же ты врешь, что поодиночке пускают? — напустилась на сторожа вереница посетителей. — А их вон там трое было!

Путилин быстро шел больничным двором, направляясь к воротам. Я еле за ним поспевал. Впереди мелькал белый платок.

— Чуть-чуть потише… — шепнул мне великий сыщик.

Когда платок скрылся в воротах, мы опять прибавили шагу и вскоре вышли на тротуар 3-го проспекта. Тут, на углу у больничного здания, на тротуаре, стояла женщина в белом платке рядом с высоким дюжим парнем в кожаной куртке и высокой барашковой шапке. Они о чем-то оживленно, но тихо говорили. Когда мы поравнялись с этой парочкой, женщина пристально и долго на нас глядела. Потом, быстро подозвав проезжавшего мимо свободного извозчика, они уселись в сани и вскоре скрылись из виду.

— Ну и мы отправимся восвояси, — спокойно проговорил Путилин.

В тот же день, под вечер, он приехал ко мне переодетый и загримированный под самого отпетого бродягу. Обрядив и меня в ужасные отрепья, он протянул мне серебряный портсигар.

— Эту вещь ты будешь продавать в Хрустальном дворце, если понадобится.

— Где? — удивился я.

— Увидишь… — лаконично бросил он.

И вскоре, действительно, я увидел этот великолепный дворец. В одном из флигелей большого дома в Тарасовом переулке, рядом с «Ершами», внизу, в подвальном этаже, висела крохотная грязная вывеска «Закусочная». Когда мы подошли к обледенелым ступенькам, ведущим в это логово, дорогу нам преградил какой-то негодяй с лицом настоящего каторжника.

— А как богу молитесь? — сиплым голосом изрек он, подозрительно впиваясь в нас щелками своих узких, заплывших от пьянства глаз.

— По Ермилу-ножичку, по Фомушке-Фоме да по отвертке-куме! — быстро ответил бесстрашный сыщик.

— А-а… — довольным тоном протянул негодяй. — Много охулили?

— Кисет с табаком да кошель с пятаком.

Путилин быстро спустился в подвал, я — за ним. Когда мы вошли внутрь этого диковинного логовища, я невольно попятился назад — таким отвратительным зловонием ударило в лицо. Несмотря на то что тут было очень много народу, холод стоял в помещении страшный. Ледяные сосульки висели на грязных окнах, иней искрился по углам этого воровского притона.

Только бесконечно меткий и злой юмор воров и мошенников мог придумать для этой страшной дыры такое название — Хрустальный дворец! В первой конуре виднелось нечто вроде стойки с какой-то омерзительной снедью. Во второй комнате, очень большой, занимающей все пространство подвального помещения, разворачивалась целая эпическая комедия из жизни преступного Петербурга. Столов и стульев не было почти ни одного. Посередине возвышалась бочка, опрокинутая вверх дном. Около нее стоял седой старик в продранной лисьей шубе, с лицом типичного скопца. Вокруг него, полукругом, теснилась толпа столичной сволочи, то и дело разражавшаяся громовым пьяным хохотом.

— Кто еще найдет, что продать? Принимаю все, кроме девичьего целомудрия как вещи, ровно ничего не стоящей… для меня по крайней мере, почтенные дамы и кавалеры! — высоким, пискляво бабьим голосом выкликал скопец — скупщик краденого.

— Ха-ха-ха! Ах, шут тебя дери! — заливалась сиплыми голосами воровская братия Хрустального дворца.

— А штаны примешь? — спросил кто-то.

— А в чем же ты к столбу пойдешь, миленький, когда кнутом стегать тебя будут? Что же ты тогда спустишь?

Новый взрыв хохота прокатился по подвалу. Но были и такие, которые с хмурыми лицами подходили и бросали на дно перевернутой бочки серебряные, золотые и иные ценные вещи. Высохшая рука страшного скопца быстро, цепко, с какой-то особой жадностью хватала вещи.