Сын вечности - [18]

Нет смысла отворачиваться, когда Финола идет к маме. Вся эта картина все равно выжжена у меня в мозгу. Мама роняет на пол Эдуардо, сына сенатора Айрона, и вытаскивает из-под магоустойчивого жилета две рубиновые гранаты. Одну бросает в самый дальний угол, папа прыгает за ней. Вторая проходит над головой Финолы, Финола и Конрад пытаются ее перехватить.

Ничего не получается.

Тут начинается ад. Электрически-красные огни заполняют зал, вибрируют, сталкиваются посередине, взрываются в районе телескопа. Обсерватория превращается в мешанину стекла, крови, дыма и огня – за считаные мгновения, которых еле хватило бы, чтобы сделать вдох.

На ногах остается только девочка, выглядывающая из дыма: огромные глаза, бледное личико, хрупкая фигурка и странное спокойствие, как будто ей нет дела до разрухи вокруг. Потом она отворачивается от камеры и уходит в дым, растворяясь, как иллюзия. Вот только я знаю, что она настоящая. Существуют даже форумы, на которых пытаются выяснить, кто она такая. Это она устроила весь хаос? Или она школьница, которую защитили ее силы? Знает ли она, что случилось на самом деле? Мне нужны ответы.

Я могла бы все это предотвратить, если бы доверилась сну, в котором под звездами прощалась с мамой и папой. Я привыкла к тому, что родители уходят, чтобы сражаться. Но тем утром они собирались просто изучить произошедшее в обсерватории. Я нервничала, мне было не по себе, голова кружилась, и я хотела попросить их остаться дома. Но я не стала. Это был последний раз, когда я не придала значения своему предчувствию.

Три раза стучат в дверь, и входит Атлас.

– Ты в порядке? Тут Уэсли.

– Все хорошо.

Два слова чистой правды. Два слова, невероятно далеких от правды. Атлас подходит и целует меня в макушку. Заходит Уэсли. Оба воняют, обоим нужно в душ. Атлас ничуть не улучшает ситуацию, снимая кроссовки. Странно, но запах его потных носков меня каким-то образом успокаивает. Как будто я возвращаюсь во времена наших тренировок после Блэкаута. Я бывала бодрой и сосредоточенной, но потом резко осознавала, как изменилась моя жизнь. Я швырялась снаряжением, потому что стала сиротой. Я лупила по стенам, потому что мы с Айрис больше не были лучшими подругами. Я выла, пока Атлас меня не успокаивал и не отводил в постель. Мы снимали ботинки, и я позволяла ему обнимать себя.

Теперь я не могу заснуть, не чувствуя его рук.

– Как все прошло? – спрашиваю я, глядя в свои записи.

– Кажется, мы не умеем работать руками, – отвечает Атлас.

– За себя говори. – Уэсли устраивается в кресле-мешке, которое Атлас тут же застолбил, едва мы перебрались в Нову. – Ты меня задерживал.

– Ты бегаешь в десять раз быстрее всех в мире, – возражает Атлас.

– Это не моя вина, что ты родился не с теми способностями.

В свободное время Атлас и Уэсли занимаются так называемыми побочными квестами, пытаясь заработать хоть немного денег. Да, нам, конечно, присылают донаты, но люди после Блэкаута уже не такие дружелюбные и щедрые, как раньше. Нам нужны деньги, чтобы платить иллюзионистам, которые обеспечивают нам маскировку и безопасность, покупать еду, одежду и койки для спасенных и решать еще кучу вопросов, к которым мы не были готовы, когда внезапно стали новыми лидерами группы.

– Мне казалось, что мы взяли паузу от Таинственной девочки, – замечает Атлас.

– Выжила только она.

Атлас наклоняется ко мне. В его серые, как тучи, глаза тяжело смотреть слишком долго.

– Мари, ты ела?

После смерти родителей я так похудела, что перестала узнавать себя в зеркале. Я не обращала внимания на рези в желудке, потому что есть означало жить, а я не понимала, как жить в мире, который ненавидит моих родителей. Я хотела умереть вместе с ними. Атлас уважал моих родителей, особенно маму, потому что она дала ему и Уэсли шанс, и всегда заботился обо мне, даже когда я говорила отвратительные вещи, чтобы прогнать его.

Однажды ночью я постучала в его дверь, потому что плакать в одиночку было невыносимо. Он отвлекал меня своими любимыми романтическими комедиями, когда мне нужно было перестать думать, и в какой-то момент я начала есть то, что он мне приносил. Я очнулась и оказалась живой – и не такой одинокой, потому что Атлас обо мне заботился. Я даже вспомнила, как заботиться о себе самой.

Прошло уже девять месяцев, но я не всегда справляюсь.

– Потом поем.

– Давай я принесу тебе банановых чипсов и торт, мы устроим выходной и посмотрим кино?

Я дергаю его за светлый завиток и киваю.

– Уэсли, ты с нами?

Уэсли прижимает ладонь к груди и запрокидывает голову с преувеличенным вздохом.

– Вы так меня любите, что готовы пожертвовать своим свиданием? Я польщен, но я уже несколько недель не видел своих дам. Возможно, мне нужно дать Рут отдохнуть и уложить Эстер.

– Отличная идея, – соглашаюсь я.

Рут прячется в другом убежище в Филадельфии вместе с их трехмесячной малышкой. Клонирование – удобная штука, если ты в одиночку растишь дочь и заботишься о небожителях, но я уверена, что ей стало бы проще, будь Уэсли рядом постоянно. Хотя мы все в опасности, если не докажем, что Чароходы – герои, а небожители – такие же люди; что мы не просто сосуды, что нас нельзя нанимать (а в тюрьмах – принуждать!), чтобы заряжать жезлы, самоцветные гранаты и наручники, которые используют против нас же. После того как Уэсли уходит, Атлас целует мои пальцы.