Сын Сталина - [33]
Он вышел на середину дороги и требовательно поднял руку:
– Стой! Кто?! Куда?!
Оборванец, однако, не остановился, а залопотал что-то на своем тарабарском языке. Ясно слышалось только «Баг» и «ангрези». Должно быть, он объяснял, что желает продать своих худосочных баранов в Баге, где за них дадут больше, чем на патанской стороне.
– Да пошел ты в ад со своими баранами! – заревел Дарджул. – Проваливай!
Патан явно не понимал человеческого языка. Сержант Нури решил показать своим солдатам, как должно объясняться с грязными дикарями. Он подошел к оборванцу, ухватил его за плечо и попытался развернуть, чтобы пнуть его на дорожку в тощий зад.
То, что произошло потом, не успел понять никто из гуркхских стрелков. Длинная палка в руках патанского пастуха вдруг свистнула в воздухе и с силой ударила сержанта в грудь. Тот потерял дыхание, а палка описала в воздухе полукруг и по всем правилам Маг Цзал врезалась сначала в висок рядового Чумбе, потом – в глаз рядового Анрита. Тот осел на землю с залитым кровью лицом, а палка продолжила свое движение и обратным ударом ткнула в горло последнего из стрелков, и гуркха рухнул с пробитым кадыком.
А палка уже прижала к земле сержанта Нури. Босая нога отшвырнула в сторону винтовку, возле глаз сверкнуло длинное лезвие хайбера[37], и твердый юношеский голос спросил по-английски:
– Где расположены другие посты? Отвечай, мартышка, если не хочешь, чтобы я отрезал тебе яйцо и запихал его в твою вонючую глотку.
И тут сержант Нури успокоился. Так может говорить только настоящий сахиб-джентльмен, который закончил Сандерхерст[38]. Это значит, что сахиб просто проверяет готовность гуркхских стрелков умереть за короля. Что творится с остальными рядовыми, сержант не видел, а потому и не подозревал, что они уже умерли. Разумеется, за короля.
– Я ничего не скажу тебе, враг, – ответил Нури с достоинством, максимально возможным для того унизительного положения, в котором он сейчас пребывал. – Гуркхи не предают!
Молодой сахиб в лохмотьях патана пожал плечами, а через мгновение пленник отчаянно извивался, с ужасом глядя на кровавый комочек в руке мучителя. Он бы и орал на весь Хайберский проход, но его рот плотно заткнул комок вонючей овечьей шерсти…
– Это – раз, – спокойно сказал сахиб с глазами цвета горного льда. – Повторить, или ты готов отвечать?
Нури кивал так, что становилось страшно: вдруг его голова оторвется?
– Попробуй только крикнуть, и это будет твой последний миг в этом грешном мире, – произнес сахиб, теперь уже на тибетском.
Сержант и не пытался кричать или обманывать страшного сахиба. Он быстро изложил все, что знал о защите Бага, показал на карте огневые позиции и даже не почувствовал, когда длинный пуштунский клинок взрезал ему яремную вену. Просто словно заснул.
—…Шах-заде Искендер, ты хочешь пойти туда один? – Веселый молодой малик Рахима даже языком прицокнул от удивления, – Совсем один? Но там же не меньше трех сотен воинов! Половина – сикхи, а половина – ангрези!
Сашка молча кивнул, продолжая переодеваться. Он уже скинул лохмотья пастуха, надел камуфлированный костюм и теперь возился с экспериментальным жилетом-разгрузкой. Молодой таджик – старший сержант из группы быстрого реагирования Пянджского погранотряда, помогал ему застегнуть ремешки и подогнать жилет по фигуре.
– Но как может один человек справиться с тремя сотнями?! – пораженно вздохнул Рахима. – У нас есть великие воины, и некоторые могут совладать, ну, пусть с пятью, пусть даже с семью сикхами в одиночку, но…
Белов молча проверил бесшумный пистолет-пулемет Симонова, разложил по кармашкам снаряженные магазины. Буденный успокаивающе махнул рукой:
– Ну, так у вас, поди, ваши пахлеваны – не дети товарища Сталина, а?
Малик рассыпался в похвалах великого северного щахиншаха, а Семен Михайлович, не меняя интонации, спросил уже Сашу:
– Ляксандра, ты хорошо подумал? Может, возьмешь наших ребят… человек десять-двенадцать?
– Не возьму, Семен Михалыч, – Сашка взвел затвор у экспериментального пистолета бесшумной стрельбы конструкции Коровина. Сунул его в набедренную вшитую кобуру, закрепил и пояснил: – Мешаться будут, честно…
– Ну, гляди, сынок, оно тебе виднее… – Буденный пожевал усы и вдруг рявкнул: – Вот только попробуй мне там башку сложить! На том свете достану, да нагаечкой-то всю шкуру спущу! Аж до кости, как бог свят! Понял, паря?!!
– Понял, понял, – Белов улыбнулся уголками губ. – Ладно, товарищи, я пошёл…
…После заката жара стала резко спадать. Со стороны «Царя тьмы»[39] потянуло холодом, подул ветерок. Оравшие птицы умолкли, исчезли надоедливые мухи. На укрепления Бага опускался вечер.
Возле замаскированной позиции двухфунтовой автоматической пушки уныло сидел рядовой второго класса Рам Сингх и печально размышлял о судьбе своего жалованья. Из восьми с половиной рупий три уйдет на штраф. Угораздило же не заметить майора-сахиба! Да ещё и с нечищеным ремнем винтовки[40]! Пять рупий надо отослать домой: корова пала, и надо покупать новую, поэтому вместо обычный трех рупий пяти ан придется отправить пять. И что остается? Ничего не остается. На пятьдесят пайс только бетеля купить и можно.
