Сын Ра - [75]

Уже два месяца, как я пришел из армии, в сердцах швырнул диплом о высшем образовании в «дальний пыльный угол» своей «хрущевки» и, поддавшись уговорам Юры Макарова и Николая Грибуцкого, решил, наконец, осуществить свою заветную мечту — «целиком посвятить» свою жизнь эстрадной музыке.

Одиозная фигура Рафаэля Мазитова, внешностью и повадками очень похожего на «легендарного» продюсера группы «На-на» Бари Алибасова, на музыкальном небосклоне Алтая появилась совсем неслучайно. Перестройка и пресловутый горбачевский Закон от 26.05. 88 г. «О кооперации в СССР», как мощный гидравлический пресс, в том же «революционном» 1988 году выдавили на поверхность советской общественной жизни в виде грязной пены много подобных дельцов, трудоустроенных в 10–15 местах и «стригущих купоны», где только можно и нельзя, по всей нашей необъятной Родине. Вот и Мазитов, сам родом из Казани, имел на тот момент больше десяти трудовых книжек в различных организациях страны, так или иначе связанных с шоу-бизнесом. Был он трудоустроен и в Алтайской краевой филармонии. Являясь довольно успешным организатором многочисленных музыкальных «компотов», Рафаэль фактически содержал наш доведенный перестройкой почти до полной нищеты симфонический оркестр, периодически внося в кассу филармонии деньги за очередной «компот» — будущую зарплату бедным музыкантам оркестра. Без этих эпизодических, но довольно щедрых подачек Мазитова, им попросту было бы нечего есть. За это руководство Алтайской краевой филармонии просто молилось на Рафаэля и готово была уже при жизни поставить ему памятник.

Именно Мазитов привез на Алтай и трудоустроил в нашей филармонии «величайшего композитора и певца всех времен и народов» москвича Михаила Муромова; и именно он, этот неугомонный Рафаэль, стал инициатором создания нашей «легендарной» группы «Конвой» вместо недавно распавшейся в Барнауле местной группы «Манжерок».

Название «Конвой» нашей группе придумал Миша Муромов. Он знал, что в коллективе было три юриста: я, гитарист Геша и барабанщик Виталий Быковский. Юристом у нас также являлся и бессменный руководитель нашего ансамбля Коля Грибуцкий, который официально на тот момент работал директором студенческого клуба АГУ. «Представляете, я буду выходить на сцену под «Конвоем», как «зека»!» — смеялся Миша и, действительно, на некоторых концертах по Сибири, которой, как известно, исторически тема тюрьмы всегда была очень близка и понятна, иногда слегка эпатировал публику, выходя впереди нас с заложенными за спину руками.

Мы были далеко не единственным проектом Рафаэля Мазитова. Он также умудрился трудоустроить в Алтайскую краевую филармонию группу «Фристайл» из Полтавы, в которой на тот момент солисткой была великолепная Нина Кирсо и которую вскоре сменил очень сентиментальный певец — лирик Вадим Казаченко; а также московский шоу-балет «Проспект». С очаровательной танцовщицей из этого танцевального столичного коллектива Ларисой Рафаэль закрутил на тот период весьма непродолжительный по времени, но очень «бурный» по эмоциям и переживаниям роман. Этот роман для Ларисы закончился тогда очень плачевно.

Однажды Рафаэль в сентябре 1988 года пришел к нам в репетиционную комнату в филармонии в крайне расстроенных чувствах и поведал свою печальную историю о том, что его «бедный Лорик» больше не приедет на гастроли в Барнаул в составе шоу-балета «Проспект». А случилось следующее.

Сильно соскучившись по Ларисе, Мазитов решил позвонить своей возлюбленной в Москву, и любовники стали нежно ворковать по телефону, абсолютно забыв про время и окружающий их враждебный мир. П…ц в виде ревнивого мужа Ларисы подкрался незаметно. Он тихо подошел к Ларисе, изумленно слушая ее эротический бред, из которого ему было понятно только, что она хочет, прямо сейчас, не откладывая, взять и положить какие — то сокровенные части тела Мазитова, как лучшие в мире леденцы, себе в рот и проглотить. Придя в бешенство от услышанного (и его вполне можно понять в данной ситуации), обманутый супруг тут же нанес в лицо Ларисы удар такой сокрушительной силы, что сломал ей нижнюю челюсть — причем, в двух местах, обеспечив ей, как минимум на месяц, «веселую» жизнь с трубочкой между зубов. Тут уж, как говорится, не до «леденцов»! Вскоре после этого крайне неприятного инцидента супруги подали на развод.

С Ниной Кирсо я познакомился 13 августа 1988 года во время концерта на барнаульском стадионе «Динамо». В день этого злополучного концерта выдалась очень холодная, необычная для начала августа, промозглая погода, а я был одет всего лишь в легкий парусиновый костюм испанского тореадора (из-за отсутствия денег у нас в рок — группе не было единообразных костюмов, и каждый член коллектива одевался, кто во что горазд). Глядя на меня, окончательно посиневшего от холода, Нина, наконец, не выдержала и отдала мне со своего «барского плеча» теплый мохнатый свитер, который еще хранил тепло ее роскошного тела и сразу же согрел меня. Этот явно женский свитер уже издалека всем бросался в глаза и стал еще одним ярким штрихом в моем и без того совершенно абсурдистском костюме. Почему же концерт, все — таки, злополучный — наверно, спросит любопытный читатель? Да потому, что он состоялся в пятницу 13, как и тот злосчастный концерт в Караганде в далеком 1980 году. Только сейчас ситуация была еще хуже, чем тогда, в «розовом» детстве.