Сын Ра - [73]

В январе 1988 года наша военная прокуратура оказалась в центре событий, вызвавших во всем Алтайском крае очень большой общественный резонанс и получивших название «дела прапорщика Емельянова». 31 декабря 1987 года прокурор любезно отпустил меня на два дня в Барнаул встретить со стариками Новый год. Когда я вернулся 2 января передо мной предстала жуткая картина — вся контора была заставлена картонными коробками с окровавленными тряпками; беспорядок и хаос царили во всех кабинетах. Навстречу мне вышел почерневший от недосыпа и нервных переживаний Каширский, который сердито бросил мне: «Ты еще не зае… отдыхать, а, «Курс»?» Я понял, что случилось нечто экстраординарное. А случилось следующее.

В новогоднюю ночь с 31 декабря на 1 января 1988 года прапорщик моего бывшего артполка Николай Емельянов, находясь в наряде по КТП (авт. — контрольно — технический пункт) в состоянии сильного алкогольного опьянения, выстрелами из табельного пистолета убил двух гражданских лиц. Я хорошо знал этого прапорщика. Он пришел к нам из пенитенциарной системы — долгое время Емельянов служил контролером в колонии общего режима города Барнаула (авт. — учреждение УБ-14/1, так называемая «Шинка») — и сразу же стал активно насаждать у нас жестокие тюремные порядки. Запомнился же мне это бесноватый «кусок» своими замечательными философскими «откровениями»: «Солдат — он хуже «зека», — любил повторять Коля Емельянов. — Он — полное «чмо», его надо е… и еще раз е…Может быть тогда, солдат станет человеком. А так нет, навсегда останется обезьяной! Хоть кол на голове чеши!» Емельянов был законченным алкашом, и я сразу подумал, что в этом кроется главная причина ночного происшествия. Так оно, собственно, и было. Сидя в новогоднюю ночь на КТП, Емельянов в одиночку «осушил» бутылку водки, заев ее для пущего эффекта таблеткой димедрола, и «отважного героя» потянуло на приключения. Он пошел прогуляться по улице Угольной, прилегающей к забору части, бросив пост и прихватив с собой заряженный пистолет. И «приключение» не заставило себя долго ждать. По дороге прапор встретил двух отвязных, пьянющих «в стельку» девиц, которые предложили ему «догнаться» «бормотухой» (авт. — дешевое, обычно яблочное, вино в СССР) и устроить салют в честь Нового, 1988 года. А потом случилось то, что в свое время, очевидно, случилось с печально известным майором Денисом Евсюковым — его «переклинило» на почве алкоголя. Этот «бухой в дрова», начисто потерявший рассудок прапорщик устроил самую настоящую стендовую стрельбу по «бегущим кабанам», начав палить без разбору во все, что шевелится: в девиц (к счастью, промахнулся), в какого — то старика, сделавшего ему замечание, убив его наповал; в молодого парня, которому, просто так, «на всякий случай» навылет прострелил бедро. Затем Емельянов сел в такси и приказал таксисту, которому в этот день как — раз исполнилось 40 лет, ехать в Барнаул, а когда тот наотрез отказался, произвел два выстрела ему в голову. Очевидно, у этого бесноватого прапора от перепоя окончательно «сорвало кукушку», которая и в лучшие то времена «редко бывала дома».

Вот такая «картина маслом»! Всю ночь Чепурнов и Каширский, фактически, шли по следам убийцы, осматривая еще не остывшие трупы старика и таксиста, по мере поступления сообщений об очередном убийстве. Легко понять состояние Каширского, которого «проколбасило» таким образом в течение всей этой бесконечной ночи «длинных ножей»!

Своими действиями Коля Емельянов добился того, что местное население Бийска устроило самый настоящий террор в отношении всех офицеров, имеющих такие же, как у прапорщика, черные погоны и эмблемы с перекрещенными пушками. Их стали лупить везде, где только они появлялись в военной форме. Понятно, что это скверно пахнущее дело сразу же попало на особый контроль Главной военной прокуратуры, поэтому Чепурнов, расследуя его, старался как никогда, а для нас это уголовное дело стало просто хорошей учебно — производственной практикой. Не каждому следователю еще выпадает такой случай — расследовать уголовное дело, находящееся на контроле ГВП — это дорогого стоит! В 1989 году Николая Емельянова, чтобы «не дразнить гусей», «скоренько» и «тихонько» расстреляли по приговору военного трибунала, который привели в исполнение в следственном изоляторе города Кемерово, имеющем на тот момент особый статус учреждения, исполняющего смертные приговоры.

Наступил апрель 1988 года, и нам уже пора, к великому огорчению Сергея Николаевича Чепурнова, отправляться на курсы подготовки офицеров наземной артиллерии в поселок Шилово Новосибирской области. В последний раз я зашел в кабинет начпрода дивизии — к очаровательной прапорщице Надежде — «чертовски привлекательной» женщине с несомненным шармом, хотя и бальзаковского возраста. Надя все три месяца моей службы в военной прокуратуре не скрывала своих чувств ко мне и фактически предлагала близкие отношения. «Ну ты и дурак, Сережа! Не был бы я женатым; эх ты, «Курс»!» — стыдил меня Каширский. А я просто боялся, почему — то очень боялся в то время женщин, особенно таких красивых и ярких, как Надя; не зная еще великого иранского пророка Заратуштру, который сказал по этому поводу такие замечательные и очень точные слова: «Настоящий мужчина — это всегда ребенок, а женщина для него — всегда игрушка, очень опасная и потому слишком дорогая!»