Сын - [38]

В середине лета Большой Андраш женился на Марине – миловидной и улыбчивой девушке. Клэр не чувствовала грусти: ей нравилось дружить с Андрашем, пока он не отстранился, но она никогда не хотела стать его женой. Теперь он выглядел счастливым. Грусть Клэр испытывала, когда думала про Эйнара, оставшегося, по своему обыкновению, дома и не пришедшего на свадьбу. Когда, глядя на смеющихся под шатром молодоженов, понимала, что эта часть жизни и ее, и Хромого Эйнара обошла стороной.

– Долго еще? – спросила она Эйнара, продемонстрировав, как уверенно держится на перекладине даже с мешком, доверху набитым камнями.

Вместо ответа он сказал:

– Теперь давай на одной руке.

Это ей давалось гораздо труднее. Но Эйнар хотел, чтобы руки Клэр стали одинаково сильными, как ее ноги. На любой ноге она могла запрыгнуть на скользкий камень, поросший сырым мхом, и застыть там, поджав вторую ногу, как цапля. После дождя она скользила на одной ноге по крутой грязной тропе и в любой момент могла остановиться, затормозив пяткой или пальцами. Она могла поднять камушек ногой и перемещать его между пальцами.

– Зачем столько времени заниматься этой ерундой? – рассердилась Клэр.

– Сама поймешь.

Ей не терпелось в дорогу. Она слишком долго ждала. Но Клэр привыкла полностью доверять Эйнару, так что ей ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и продолжать делать упражнения, пока Эйнар не скажет, что она готова.

* * *

Как-то зимой, в особенно холодную ночь, Клэр спала вместе с Элис для тепла.

За окном завывал ветер, и старуха принялась дрожать во сне от холода. Тогда Клэр обняла ее, чтобы согреть теплом своего тела.

– Ты моя хорошая, – пробормотала Элис, проснувшись. – Мама, наверное, жутко по тебе скучает.

Клэр замерла. Почему-то до той ночи она ни разу не задумывалась, что у нее тоже где-то есть мать. И отец… Да, определенно у нее были родители. Она смогла вспомнить их лица и даже голоса.

– Не думаю, что она скучает, – произнесла Клэр. – Сомневаюсь, что она вообще меня любила.

Элис повернулась на кровати, и при тусклом свете углей в очаге Клэр увидела ее удивленные глаза.

– Что ты такое говоришь, детка? Все матери любят своих детей.

– Так, вероятно, должно быть, но… там, откуда я, матери пили таблетки. Это как снадобье, которое было обязательно принимать каждое утро.

– И что это за снадобье, из-за которого мать не любит собственное дитя? – горячилась Элис.

– Считалось, что это на благо и матери, и ребенку.

– Но ты же не веришь, что это благо?! – спросила Элис. – Ты же любишь своего мальчика и поэтому собираешься нас покинуть?

– Да, Элис, – Клэр прикрыла глаза и крепче обняла старуху. – Я очень люблю своего мальчика. Если бы не он, я бы тебя не оставила.

12

В конце весны у Большого Андраша родился крепкий сын. На верхнем лугу скакали пушистые ягнята, радуясь хорошей погоде. Среди первых полевых цветов порхали сиреневые бабочки с узорчатыми крыльями. У каждого из близнецов Брины, когда они улыбались, было заметно по два зуба. Рыбаки разворачивали отремонтированные за зиму сети, а жены с приходом теплых дней принимались латать свитера.

С берега на холм вместе с ветром приносило легкий запах мидий и водорослей. Тот же ветер трепал длинные волосы Клэр, пока она рвала и складывала в корзину крапиву. Жесткие стебли и листья в форме сердца были покрыты жгучими ворсинками, но Элис связала для девушки специальные грубые перчатки. Крапива была нужна для болеутоляющего: Деда Бенедикта замучила подагра.

– Не трогай, – предупредила Клэр Бетану, увязавшуюся за ней, чтобы помочь. – Она жжется. Лучше надери вон там коры с бузины, твоей маме пригодится для младших.

Близнецы капризничали: у них резались зубы. Бетана принялась обдирать кору и складывать в корзинку.

– Элис потом смастерит для тебя перчатки, – продолжила Клэр. – Сможешь собирать крапиву сама.

– Ты собираешься от нас уйти? – спросила Бетана и заглянула Клэр в глаза.

– Ты что, боишься не справиться? – улыбнулась Клэр, надеясь сменить тему.

– Не боюсь, – ответила Бетана. – Просто я не хочу, чтобы ты уходила.

Клэр пару секунд смотрела на нее, повзрослевшую, растерявшую часть былой детской смешливости, и прижала девочку к себе.

– Ах, Бети, – прошептала она. – Я тоже не хочу уходить, но мне нужно. Ты когда-нибудь меня поймешь.

– Я и сейчас понимаю, – произнесла Бетана. – Ты хочешь найти своего малыша.

– Да. Только он уже не малыш, а маленький мальчик. И, если я задержусь, он превратится в большого мужчину, а я в бабушку, и мы никогда-никогда с ним не увидимся.

– А с тобой все будет хорошо? – спросила девочка.

– Конечно. Гляди!

Клэр схватилась одной рукой за ветку дерева, уверенно подтянулась, не выпуская из второй руки корзину, а потом медленно опустилась обратно на землю.

– Спорим, даже твой папа так не может?

– Не-а. Мама жалуется, что он вообще растолстел.

– Вот и не бойся за меня, – засмеялась Клэр. – Я сильная. И смелая. И стремительная.

– А я – сообразительная и самостоятельная, – подхватила Бетана, заулыбавшись. Это с некоторых пор была их излюбленная игра: за сбором трав перекидываться словами на одну букву.

– А я – своевольная.

– А я… а я… семипядейволбушная!